три тысячи лет, это для столь отдаленной эпохи не столь важно. Важно другое, что картина
нашего мира, та, которую мы имеем сегодня, в значительной мере определилась тогда.
Определилась на том основании, какой из этих оазисов оказался главным. Где развитие культуры
опередило остальных, там сложились те формы культуры, которые оказались господствующими.
И вот, опередил остальных не Китай, и тем более, не Америка, опередил остальных Ближний
Восток, а точнее, Левант.
Что такое Левант? Левант – это область на востоке Средиземного моря. Там, где-то
пятнадцать-четырнадцать тысяч лет назад, возникла так называемая натуфийская культура, или
просто Натуф. Даже речь идет не обо всем Леванте, а об узкой полосе, которая начинается на
крайнем юге Турции, в долине Евфрата, идет по долине Евфрата, дальше к Дамасскому оазису,
и дальше охватывает территорию нынешнего Израиля и Западной Иордании, то есть бассейн,
долину реки Иордан. Ливан находился вне этого ареала.
Что было особенного в этом? Почему вообще в конце ледниковой эпохи, почему не раньше,
почему не восемнадцать тысяч, почему не пятнадцать, почему не пять? Дело в том, что в это
время климат нашей планеты был подвержен резким изменениям. Сперва было очень холодно,
потом стало резко тепло, потом стало опять холодно, это период так называемого молодого
Дриаса, потом опять стало тепло, причем эти изменения следовали быстро, одно за другим.
Это раскачивало, разрушало природные системы и соответственно, заставляло людей быстро к
ним приспосабливаться, менять свою культуру. Причины изменений, конечно, не сводятся к
переменам климата, они гораздо сложнее, но, по крайней мере, эти изменения климата в конце
ледниковой эпохи повлияли. Они, в частности, повлияли на то, что переход к новому образу
жизни в разных районах мира начался если не синхронно, то, по крайней мере, в сопоставимое
время.
Так вот, почему Натуф? Почему Левант? Дело в том, что именно в этом районе были
дикорастущие злаки, дикие ячмени и пшеницы. Почему это так важно? Скажем, не дикая
кукуруза, не дикий рис. Дело в том, что хоть я и сказал, что ресурсы дикой природы велики,
хотя и легко исчерпаемы, но, тем не менее, они велики в целом, но каждое растение очень
низко урожайное, ну, представьте себе, если бы вам надо было собирать одуванчики. У
одуванчиков вкусное, съедобное корневище, но оно ведь очень маленькое. Сколько сил еще
надо потратить, чтобы его собрать. Мы часто предполагаем, что вот если бы кто-то из нас
попал в тропический лес, но там, может быть, нас заели бы муравьи или съел ягуар, но, по
крайней мер, фруктов то там много. Ничего подобного, никаких фруктов там нет. Если там
есть плоды, то это одичавшие плоды бывшие культурными. Если мы берем банан или ананас,
мы даже не знаем их дикорастущих предков, они исчезли. Это полностью плод селекции. Так
вот, дикие злаки, дикорастущие злаки на Ближнем Востоке, конкретно ячмени и пшеницы
отличались исключительной высокоурожайностью уже в диком виде. Дикорастущий ячмень
дает урожайность примерно шесть центнеров с гектара, это как в плохом колхозе, конечно,
может быть, не очень много, но в колхозе этот ячмень надо сеять, надо за ним как-то ухаживать.
Здесь ничего не надо, здесь вы просто должны прийти и его сжать. Для сравнения скажу, что
предок кукурузы, теосинте, которая росла на Западе Мексики восемь-девять тысяч лет назад,
даже побольше, когда ее начали окультуривать, она очень похожа на кукурузу с небольшим
отличием, у нее нет початка, а есть такая маленькая метелочка, дающая очень мелкие семена,
похожие на маковые. И вот, прежде чем из этого появился кукурузный початок, прошло много
тысяч лет.
С ячменем и пшеницей иначе. Здесь, по-видимому, была такая система с обратной связью.
Благодаря этим ресурсам дикорастущих злаков возникла, по крайней мере, временная оседлость.
Людям не требовалось постоянно менять место жительства. Как только возникла оседлость,
они смогли больше внимания уделять специализированному собирательству. Что здесь первично,
оседлость или специализированное собирательство, даже сказать нельзя, это очень трудно
