Сидя на крыльце, он читал, иногда вслух. Слушал птиц. Наблюдал, как ей снится «Рождественская песнь».
Весна выдалась хорошая, за ней последовали ласковое лето, прекрасная осень, великолепная зима. В тот год люди начали называть его Билл вместо Билли, и он этого как-то не замечал, пока новое имя практически полностью не заменило собой прежнее.
Весной следующего года, когда он и Барбара были на крыльце и Билл читал, Барбара сказала: «Деревенские ласточки».
Он более не записывал произнесенные ею слова, поскольку не тревожился из-за того, что она объята страхом, потеряна, страдает. Знал, что она находится в знакомых ей местах.
Оторвавшись от книги, Билл увидел стайку деревенских ласточек, которые, двигаясь как одна, кружили над лужайкой перед домом.
Посмотрел на Барбару и увидел, что глаза у нее открыты и она вроде бы наблюдает за ласточками.
– Есть ласточки более грациозные, чем деревенские, – сказал он.
– Мне они нравятся, – ответила она.
Птицы действительно были красивы и элегантны, с длинными заостренными крыльями, длинными раздвоенными хвостами.
– Мне они очень нравятся. – И она закрыла глаза.
– Барбара, – позвал он, переведя дух.
Она не ответила.
«Я сказал моей душе: будь покойна и жди без надежды, ибо надежда может оказаться ложной».
Это ожидание вобрало в себя и надежду, и веру, и любовь. Власть не есть правда жизни. Любовь к власти – это любовь к смерти.
Деревенские ласточки улетели куда-то еще. Билл вернулся к книге, которую читал.
То, что должно случиться, обязательно случится. Есть время для чудес, пока есть само время, а у времени нет конца…
