Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - страница 35
В лены превратились также должности сотников (hunne, gograf), шультгайсов, бауэрмейстеров, а также различного рода фогтов[193]. Превращение в лен судебных должностей (а судебными в то время являлись все государственные и почти все частные должности) вовсе не означало прекращения выполнения владетелями этих судебных ленов государственных функций. Все, что они делали прежде, продолжали делать и впредь. Графы-ленники или министериалы владетеля графства по-прежнему осуществляли графскую юрисдикцию над подсудными им категориями населения и собирали пошлины и штрафы. Даже зависимость их судебной деятельности от королевского судебного банна не упразднялась: они должны были получать судебные полномочия непосредственно от короля. То же относилось и ко всем прочим владетелям судебных ленов. Все они, вплоть до бауэрмейстера, получали судебный лен или прямо от короля или от тех, кого король инвестировал (но не ниже), принося при этом судейскую присягу королю (hulden dem na fries marines rechte)[194], кроме той вассальной присяги, которую приносили пожаловавшему им судебный лен. Судебный лен не субинфеодировался дальше третьей руки (начиная от короля)[195].
Существенное различие должностного лена от должности состояло в том, что доходы от лена (они и составляли его объект) поступали не главе государства, а владельцу лена. Но в этом полной определенности не существовало. Обычно казна получала часть доходов от графств вплоть до их окончательного отчуждения.
Таким образом, превращение должностей в лены, явившееся результатом весьма медленного процесса установления фактической наследственности должностей, первое время существенно не изменило сложившейся территориальной организации государства. Но оно создало правовые предпосылки для ее изменения. Раз государственные должности оказались в полном владении и даже в собственности крупного феодального землевладельца, то они могли быть использованы так, как этого требовали его частновладельческие интересы. Собрав публичные «должности» на территории своих владений и даже за границами их, вотчинник становился абсолютным обладателем территории, связанным с верховным главой только слабыми узами вассалитета.
Нам остается еще остановиться на положении королевской власти в связи с развитием ленных отношений. Превратилась ли власть короля в простой верховный сюзеренитет над военно-феодальной иерархией или осталось еще место для неленных (по терминологии немецких буржуазных историков «чисто государственных») отношений? Мимо этого вопроса, поставленного буржуазной историографией, конечно, пройти нельзя. Следует только заметить, что «чисто государственными» отношениями являлись и ленные отношения в системе феодального государства и что феодальное государство в принципе не изменилось от проникновения в его устройство ленных отношений.
Прежде чем перейти к более конкретной характеристике той и другой стороны в характере королевской власти, следует остановиться на том, что мы должны понимать под королевским сюзеренитетом и государственным верховенством. Это тем более необходимо, что буржуазные историки в своих рассуждениях на эту тему не идут дальше формально-юридических разграничений.
Разграничивать верховный сюзеренитет от государственного верховенства безусловно необходимо. Эти различия очевидны как при историческом, так и при логическом подходе. Исторически, до появления вассально-ленных отношений и после их отмирания во главе феодальных государств стояли короли, располагавшие реальной властью над всем или большинством населения, находившемся в прямых отношениях подданства и в административной и судебной зависимости от центральной государственной власти. Логически эти различия не трудно уловить, если посмотреть на положение и роль короля в «ленном государстве», на его отношение, с одной стороны, к вассалам, прямым и соподчиненным, и с другой стороны – к населению всего государства.
