Иссэй подошел к комнате сына и толкнул дверь. Она — | была изнутри закрыта на ключ. Это показалось мэру странным. Он постучал и прислушался: в комнате раздался шорох.
— Наруаки, а ну-ка открой. Это я.
— Пап, неохота мне ни с кем разговаривать. Шел бы ты.
— Да что с тобой происходит? Молодой, здоровый парень, а сидишь который день взаперти!
— Ладно, ладно, я один хочу побыть.
— Немедленно открой! — слегка повысил голос Иссэй. Этого оказалось достаточно, чтобы сын повернул ключ в замке.
В комнате все было вверх дном, Наруаки с кислым видом уселся на пол и опустил голову. Потянув носом, Иссэй поморщился:
— Ну и вонища тут у тебя. Открой окно! Как ты можешь сидеть в таком бардаке?
Он сам подошел к окну и распахнул его пошире. Потом взглянул на сына и ахнул — до того Наруаки осунулся и побледнел.
— Ты что, заболел? Сейчас врача вызову!
— Не надо, я в порядке.
— В каком порядке! А ну выкладывай, что натворил?
— Ничего я не натворил.
— Наруаки!! — загремел голос мэра. Сын сжался и мелко задрожал.
Иссэй заговорил мягче:
— Послушай, я — твой отец. Думаешь, я не вижу, тебя что-то гложет? Скажи мне, и я помогу. Можешь не сомневаться, у отца хватит сил вытащить тебя из любой беды.
— Из любой? — поднял наконец голову Наруаки. Глаза его смотрели на отца со страхом и мольбой.
— Да, — твердо ответил Иссэй. — Из любой. Для меня не существует невозможного.
— Папа, мне страшно! — всхлипнул Наруаки и, словно ребенок, спрятал лицо на груди отца. Он прекрасно знал, чем лучше всего разжалобить отцовское сердце.
— Ну-ну, тебе нечего бояться, у тебя есть я. Говори.
Иссэй погладил сына по плечу. Сейчас он был похож на самого обыкновенного папашу, который ни в чем не может отказать своему избалованному чаду.
— Кадзами засыпался!
— Что еще за Кадзами?
— Один из моих парней.
— Что значит «засыпался»?
— Его зацапала полиция. Он наверняка все выложил!
— При чем тут полиция и что такого он мог им выложить? Давай-ка по порядку.
Выслушав сбивчивый рассказ сына, Иссэй вздохнул с облегчением: подумаешь, побаловался парень с девчонкой, это еще дело поправимое — родителей можно подмазать, с полицией договориться тоже не проблема. Тут он, однако, заметил, что сына гнетет еще что-то, и снова нахмурился.
— Ты мне рассказал не все?
— Нет, нет… Всё.
— Ну, тогда нечего сидеть с такой кислой рожей. Пускай твой Кадзами болтает что хочет, это я беру на себя. Только заруби себе на носу — забавы с девками ты брось. Рано еще в твоем возрасте такими делами заниматься.
Надо будет поучить парня уму-разуму, но не сейчас, позже, когда все утрясется, подумал мэр.
— Я больше не буду, — смиренно ответил Наруаки.
Иссэй задумался — что-то в рассказе сына его встревожило. И потом, эта его похоронная физиономия… Ах да!
— Наруаки, ты, кажется, упомянул имя «Адзисава»?
— Да. Этот тип повадился торчать в «Шлеме» и все расспрашивал ребят про Митико Ямаду. Вот мы и решили его пугнуть.
— Что он за человек?
— А кто его знает. Какой-то ее знакомый, что ли… Эх, Кадзами, кретин, не мог в седле удержаться.
— Адзисава, Адзисава… Ах ты черт, неужели тот самый страховой агент?! — встрепенулся Иссэй.
— Точно! Он что-то такое нес про страхование, я думал, врет. Пап, ты его знаешь, да? — удивился Наруаки.
— Интересно, — озабоченно протянул мэр, — с чего это он занялся твоей девчонкой?
— Откуда мне знать. А чего, она девка классная.
— Тут другое, — резко оборвал сына Иссэй.
Тот испуганно замер на полуслове. Хоть Иссэй и был с ним ласков, Наруаки все-таки здорово побаивался своего грозного отца. Мэр впился пронзительным взглядом в лицо парня:
— Этот самый Адзисава крутил роман с некой Томоко Оти, которую в начале сентября убили. Ты, наверно, слышал про эту историю. Она — дочь Сигэёси Оти, работала в «Вестнике Хасиро», так что об убийстве писали все газеты. Преступников пока не нашли. Если Адзисава занялся твоей Митико Ямадой, значит, тут есть какая-то связь с делом Томоко Оти… Погоди-погоди, ту ведь, кажется, тоже изнасиловали?
Кровь отлила от лица Наруаки.
— Что с тобой, мальчик? Тебе нехорошо?
Наруаки не ответил, его трясло в нервном ознобе.
— Ты… Нет, не может быть!
