Некоторое время он обдумывал его, затем — с глубоким сожалением на лице — отважился возразить Танису:
— Прошу прощения, господин, но я не знаю, каким способом доставить сообщение в Башню Высшего Волшебства. Ни одно живое существо не может войти в эту проклятую рощу, которая окружает ее, даже кендер…
— Проклятье! — снова выругался Танис и задумался. — Я должен с ним поговорить!
Идеи, одна другой невероятней, проносились в его мозгу. Наконец он немного просветлел лицом и поднял голову:
— У вас ведь есть пленные гоблины? Кто-нибудь из них наверняка сможет преодолеть Шойканову Рощу. Возьмите одну из этих тварей, пообещайте ей свободу, деньги, полцарства, хоть самого Амозуса — лишь бы он прошел к Башне и постучал в ворота…
— В этом нет необходимости, полуэльф, — раздался рядом спокойный голос.
Мрачная фигура в длинном черном плаще возникла из пустоты прямо посередине холла, заставив вздрогнуть Таниса и до смерти перепугав лакеев. Даже Чарлз слегка приподнял брови.
— Ты действительно могуществен, — заметил Танис, пока Чарлз отдавал лакеям распоряжения: разбудить Амозуса и разыскать Маркхэма. — Мне необходимо побеседовать с тобой один на один. Идем со мной.
Даламар холодно улыбнулся:
— Спасибо за комплимент, полуэльф, но я не могу его принять. Никакой магии на этот раз или чтения мыслей — просто я предвидел твое возвращение. Когда же из окна лаборатории я заметил бронзового дракона с тобой на спине, приземлившегося на дворцовой площади, я поспешил во дворец. Мне самому нужно поговорить с тобой, и не меньше, чем тебе.
Танис толкнул дверь, и они вошли в одну из комнат.
— Нужно спешить, пока здесь никого нет. Тебе известно, какая опасность движется сюда?
— Я узнал об этом позавчера вечером и немедленно послал записку, но тебя уже не было. — Даламар криво улыбнулся. — Мои шпионы летают на быстрых крыльях.
— Если они вообще летают на крыльях, — пробормотал Танис, задумчиво почесывая бороду. Вздохнув, он поднял голову и пристально посмотрел на Даламара. Темный эльф стоял совершенно спокойно, спрятав руки в рукава, однако лицо его было напряженно-сосредоточенным. Даламар производил впечатление человека, способного в самые тяжелые минуты действовать обдуманно и решительно.
К сожалению, тот, ради кого он явился, все еще был полон сомнений.
В некотором смятении Танис потер лоб. Как просто все было раньше (тут он поймал себя на том, что думает словно чей-то прадедушка, у которого выпали все зубы, вспоминающий о том, какое нежное мясо готовили в дни его юности), когда зло и добро находились по разные стороны баррикад и каждый знал, за что или за кого он сражается. Теперь же ему приходилось заключать союз со злом для того, чтобы бороться против другого зла. Неужели это возможно? Или действительно зло обращается против себя самого, как прочел Элистан на Дисках Мишакаль?
Сердито тряхнув головой, Танис решил больше не терять времени. Он должен был довериться этому Даламару — если не ему самому, то по крайней мере его честолюбию.
— Есть ли способ остановить Сота? Даламар медленно кивнул:
— Ты быстро соображаешь, полуэльф. Значит, и ты считаешь, что Рыцарь Смерти примет участие в атаке на Палантас?
— Это очевидно, разве нет? — огрызнулся Танис. — Именно таким должен быть план Китиары, ведь появление Сота с его отрядом увеличивает ее шансы.
Темный эльф пожал плечами:
— Что касается ответа на твой вопрос — нет. Здесь ничего нельзя сделать, по крайней мере в ближайшее время.
— А ты? Разве ты не можешь остановить его?
— Я не могу надолго оставлять свой пост возле Врат. Даже сейчас я пришел только потому, что знаю — Рейстлин еще далеко, однако медлить нельзя. Наверное, это моя последняя вылазка из Башни, поэтому я и спешил поговорить с тобой, предупредить…Времени осталось мало.
— Он побеждает?! — Танис недоверчиво покосился на Даламара.
— Ты всегда его недооценивал, — насмешливо парировал темный эльф. — Говорю тебе, на данный момент Рейстлин необычайно силен и могуч, он — величайший из всех магов прошлого и настоящего. Разумеется, он побеждает, но какой ценой…Какой дорогой ценой!
Танис нахмурился. В голосе Даламара явно прозвучала гордость, а его слова отнюдь не напоминали речь ученика, готового убить своего шалафи, если возникнет необходимость.
