Похлопав по загорелой сильной руке своими тонкими сухими пальцами, Элистан добавил:
— И перестань называть меня Посвященным…Да, Гарад, — обратился он к жрецу, — я знаю, что это не правильно и совсем не так подобает обращаться к первому лицу в нашей жреческой иерархии, однако этот человек знал меня еще тогда, когда я был рабом в каменоломнях Пакс Таркаса. А теперь оставьте нас,
— властно приказал он всем жрецам. — И принесите все необходимое для того, чтобы гости чувствовали себя уютно.
Взгляд старика упал на темного эльфа, который скрючился в кресле у огня, пылавшего в камине несмотря на уличную жару.
— Даламар, — окликнул его Элистан. — Я знаю, что это путешествие далось тебе нелегко. Я весьма обязан тебе за то, что ты на него отважился. Здесь, в моих покоях, тебе должно быть немного лучше. Чем я могу тебе помочь?
— Вина, — попросил эльф, едва шевеля посеревшими губами. Танис заметил, что его тонкая рука, впившаяся в подлокотник кресла, мелко дрожит.
— Принесите вина и еды для наших гостей, — приказал Элистан жрецам, которые сгрудились в дверях в ожидании распоряжений. Многие из них с неодобрением поглядывали на черного мага. — Да, и проводите ко мне Астинуса, как только он прибудет. После этого прошу нас не беспокоить.
— Астинуса? — ахнул Танис. — Летописца Астинуса?
— Да, полуэльф, — улыбнулся Элистан. — Умирающий заслуживает особого внимания. Как там говорится в поэме о стариках?.. «Теперь они стоят чредой, чтоб только свидеться со мной, но, будь я здрав и полон сил, — никто б меня не посетил…» Так вот, Танис, скрывать тут нечего. Я знаю, смерть моя близка.
Оставшийся мне срок сократился за это время от нескольких месяцев до нескольких недель. Присядь, Танис, ты ведь не раз видел, как умирают те, кто исполнили все, предначертанное им судьбой. Моя жизнь была именно такой. Я сделал все, что должен был, гораздо больше, чем рассчитывал и мог себе вообразить…
Элистан бросил взгляд за окно, на раскинувшиеся внизу лужайки парка и на темнеющую вдали громаду Башни Высшего Волшебства.
— Мне было дано вернуть людям надежду, Танис, — негромко продолжал он. — Надежду и исцеление от многих недугов. Кто еще может сказать о себе такое?.. Я ухожу спокойно, потому что знаю — благодаря моим усилиям наша вера снова стала тверда, как прежде. Свои жрецы Паладайна есть теперь у каждой расы, даже у кендеров… — Улыбнувшись, Элистан провел рукой по своим седым волосам и вздохнул. — Каким тяжелым испытанием это было для нас…Мы до сих пор не в силах понять, чего же нам не хватало для успеха. Кендеры по природе своей — добродушный и сердечный народ, но даже я иногда терял терпение. Мне помогало только одно — когда я начинал выходить из себя, то сразу вспоминал о Фисбене — или Паладайне, как он нам представился, — и о той особенной любви, которую старик питал к твоему маленькому другу Тассельхофу.
При упоминании имени кендера Танис потемнел лицом и спрятал глаза. Ему показалось, что темный эльф в своем углу тоже шевельнулся и быстро вскинул голову, но Элистан ничего этого не заметил.
— Я сожалею лишь о том, что после моего ухода не останется никого, кто способен занять мое место и взять на себя всю трудную работу, а ее осталось еще очень и очень много. — Старый жрец печально покачал головой. — Гарад неплохой человек, быть может — даже слишком хороший. В нем я — увы! — узнаю нового истарского Короля-Жреца. К сожалению, он пока еще не понял необходимости поддержания в мире равновесия, которое необходимо всем нам, чтобы спасти Кринн от нового Катаклизма. Разве не так, Даламар?
К удивлению Таниса, темный эльф кивнул головой. Он сидел, откинув на спину свой капюшон, и даже нашел в себе силы отпить немного красного вина, которое подали ему в высоком хрустальном кубке жрецы. То ли от тепла, то ли от вина лицо его слегка порозовело, а руки перестали дрожать.
— Ты мудр, Элистан, — негромко сказал маг. — Хотел бы я, чтобы и другие были такими же просветленными, как ты.
— Не великая это мудрость — смотреть на вещи с разных сторон, а не только с одной. — Старый жрец повернулся к Танису:
