Но, несмотря на это, он уцелел.
Предчувствие близкого триумфа, словно жидкое пламя, растекалось по жилам Рейстлина. Он превозмог боль, он почти победил. Он был еле жив…но все таки жив, а не мертв.
Маг чувствовал, как за его спиной грозовой тучей вскипают гнев и ярость Властительницы. Казалось, сама земля под ногами и небо над головой дрожат от ее тяжелой поступи. Рейстлин победил слуг Темной Королевы, и теперь никто не мог противостоять ему. Никто, кроме самой Такхизис.
Врата отражались миллионами цветов в его зрачках, имеющих форму песочных часов. Все ближе и ближе подходил маг к заветной цели, а позади него неслась Властительница Тьмы, ярость которой сделала ее безрассудной и неосторожной.
Ничего, он успеет покинуть Бездну, и Королева не сможет ему помешать. А потом…
Огромная тень накрыла его, и маг невольно вздрогнул. Подняв голову, он увидел над собой огромную руку с длинными острыми ногтями, отсвечивающими красным, занесенную для удара.
Рейстлин только улыбнулся. Это была всего лишь тень, и ничего больше.
Напрасно тянется к нему рука, которая ее отбрасывает! Он уже почти достиг Врат, а Такхизис, понадеявшись на то, что ее слуги остановят Рейстлина, была слишком далеко. В худшем случае эти пальцы успеют схватить лишь край его изорванного плаща, когда он будет пересекать порог Врат, и тогда Рейстлин воспользуется остатками своей силы, чтобы перетянуть Властительницу в свой мир.
А потом — в его плане бытия — кто из двоих окажется сильнее?
Рейстлин снова закашлялся, но, несмотря на боль в истерзанных легких, нашел в себе силы улыбнуться, нет, скорее — оскалиться тонкими окровавленными губами. У него не было никаких сомнений в исходе поединка. Никаких…
Стискивая горло одной рукой и сжимая в другой магический посох, Рейстлин пошел дальше, скупо отмеряя себе ровно столько жизненной энергии, сколько необходимо было для того, чтобы не упасть и кое-как переставлять ноги. Каждым глотком воздуха, обжигавшим гортань и легкие, он наслаждался, словно нищий медным грошем, найденным в сточной канаве. Славной будет грядущая битва, ибо теперь настал его черед собирать легионы, которые станут сражаться на его стороне. Даже боги откликнутся на его зов, ибо появление Владычицы Тьмы в мире Кринна, во всей ее силе и могуществе, неизбежно должно было вызвать гнев небес:
Луны падут на землю, планеты сойдут с орбит, звезды изменят свой путь по небосводу, а стихии — ветер, воздух, вода и огонь — станут выполнять его приказы.
Вот они, Врата! Ревут в бессильной ярости драконьи головы, знающие, что им не хватит силы остановить его. Еще один вздох, еще один удар сердца, еще один шаг…
Рейстлин поднял накрытую капюшоном голову и встал как вкопанный.
Громадная широкоплечая фигура, не заметная в ослепительном сиянии Врат, скрытая красной пеленой Бездны и тенью смерти, выросла перед ним, загородив Врата могучей спиной. В руке человек держал огромный блестящий меч.
Несколько мгновений Рейстлин разглядывал незнакомца, не в силах понять, кто же перед ним. Внезапно волна бешеной радости захлестнула его.
— Карамон!
Рейстлин протянул к брату дрожащую руку. Он не знал, кому обязан этим чудом, этим неожиданным волшебством. Самое главное, что его брат-близнец снова оказался здесь, рядом с ним, ожидая Рейстлина, чтобы, как всегда, сражаться на его стороне.
— Карамон! — задыхаясь, пробормотал Рейстлин. — Помоги мне, брат…
Усталость и боль понемногу делали свое дело. Рейстлин быстро терял способность сосредоточиваться и даже думать о чем-либо. Магия больше не пульсировала в его теле — подвижная, словно ртуть; теперь она текла медленно, вяло, будто наполовину свернувшаяся кровь, проступающая из ран.
— Помоги, Карамон. Мне…трудно идти…Но Карамон не двинулся с места. Он стоял непоколебимо, как скала. Лишь в глазах его появилось странное выражение любви и сожаления, глубокой и жгучей жалости. Этот взгляд проник в обожженную, пустую душу Рейстлина и вывернул ее наизнанку.
Маг вздрогнул. Он понял, зачем Карамон явился сюда.
— Ты мешаешь мне пройти, брат, — холодно сказал Рейстлин.
— Я знаю.
— Отойди в сторону, если не хочешь помочь! — На этот раз в надтреснутом голосе мага прозвучала злоба.
