Исповедь - страница 8

Мало-помалу сгущался туман, но пелена его еще не застилала взгляда; можно было отчетливо различить фигуры людей и прочесть объявления на расстоянии пятидесяти ярдов. Туман был того грязного, приторно-желтоватого цвета, что типичен для лондонской хмари, но даже так он словно бы промывал и очищал город. Здесь, в восточной части, на улицах царили самые отвратительные грязь и нищета, крысы, наглые, как собаки, шныряли по ступеням магазинчиков, стены и окна были все в брызгах и потеках сажи и грязи — там, где стекла еще сохранились в целости, — а мужчины криминальных наклонностей и женщины сомнительной добродетели попадались на каждом шагу.

Превосходные патрульные Пиля[2] так далеко на восток забирались неохотно, и открытое беззаконие зачастую не пресекалось и не каралось.

Неужели Софи ходила по таким вот убогим улицам? Или в ее время улицы выглядели еще хуже? Каково это — жить в подобных условиях? Многие из этих людей явно голодали, а не просто пребывали в праздности; отчего же они не предпочли работный дом? Какое представление об этих людях смогу я донести до членов парламента?

— Спички, сэр?

Я поднял глаза. Незадолго до того я, задумавшись, набил и умял трубку и теперь рассеянно похлопывал себя по карманам в поисках спичек, но, похоже, позабыл их дома. Торговка спичками это, конечно, заметила и не собиралась упускать своего шанса. Я взглянул на девочку… и опешил, и посмотрел еще раз. Или я пристрастен? Или умершая малютка Софи настолько завладела моими мыслями? Ибо прямо передо мною, протягивая мне поднос со спичками, стояла — нет, никакой ошибки быть не может! — девочка, которую я видел в приватном кабинете клуба «Карлтон». Рыжие волосы, бледная кожа, яркий взгляд — словом, во всех своих чертах точная копия явившегося мне призрака.

— Софи? — спросил я. — Софи Хендерсон?

Девочка уставилась на меня во все глаза.

— Мы разве знакомы, сэр? — Но теперь и она пригляделась внимательнее. — Да, сэр, сдается мне, я вас знаю. Вы один из тех господ, из моих снов. Они еще разные вопросы задают.

Вот так я познакомился с ней наяву.

Лгал ли заклинатель мистеру Маршаллу-Джоунзу и лорду Ханту? Или и они, и прочие присутствующие джентльмены были с ним в заговоре, а лгали только мне? Или все действовали из самых лучших побуждений, и даже сам заклинатель не знал, что чары его призывают не мертвых, а спящих?

Куда важнее другое: Софи — не из прошлого тридцатилетней давности, но из настоящего! С этих самых улиц! Она живет в нищете и убожестве не вопреки законам, которые должны защитить ее от растления и приставить ее тунеядствующих родственников к полезному труду, но благодаря этим самым законам — законам, что делают поддержку государства нестерпимой; законам, которые оборачиваются тиранией, столь жестокой для тех, кому помогают, что те вовсе отказываются от помощи!

Я должен разоблачить мошенничество, жертвой которого стал. Должен защищать бедных и поддерживать реформу сколько смогу, прежде чем мой голос в правительстве смолкнет. Как долго это продлится, кто ко мне прислушается — как знать? Но для начала, думаю, лорд Хант получит что хотел. О да! Я приведу малютку Софи в палату общин: пусть все выслушают ее свидетельство!

Дэвид Томас Мур (David Thomas Moore) — хореограф и писатель. Живет в пригороде Нью-Йорка. Рассказы «Исповедь» (An Unburdening of the Soul) и «Кукушонок» (Cuckoo) были написаны для сборника Stories of the Smoke (2012). На русском языке публикуются впервые.