Человек в тёмном помедлил.
— Я слушаю.
— Твоя дочь безумна. Тебя это устраивает?
Евпатий наклонил голову, глядя исподлобья.
— Что тебе до того?
— Я спросил. Тебе придётся ответить, — мягко напомнил Первей.
Колдун напрягся, но демонстрировать свои приёмы не стал — очевидно, уже кое-что понял.
— Ты, похоже, человек не простой, очень даже не простой. Я всегда думал, что байки про Исполнителей — дремучие сказки…
— Как видишь, нет. Я задал вопрос, Евпатий.
Евпатий вздохнул.
— Хорошо. Ты спрашиваешь, устраивает ли меня её безумие? Да. Да, да, да! Посмотри на неё — она счастлива. Да, счастлива, как ребёнок, как нетронутый ребёнок, чистая, безгрешная, радующаяся солнцу, цветам, радуге после дождя — всему этому огромному миру!
— И ты полагаешь, взрослой девушке этого достаточно?
— Да, — колдун смотрел прямо, не мигая, но выражение его глаз в изрядно сгустившейся темноте с трёх шагов угадать было уже невозможно. — Любому человеку достаточно быть счастливым, а всё остальное — химеры.
— Ты не прав. Ты сам знаешь, что не прав, но ты боишься себе признаться в этом. И чем дольше длится всё это дело, тем страшнее тебе признать свою ошибку — ведь за ошибки жизнь, как правило, заставляет платить, платить дорого и очень больно. Я здесь затем, чтобы ты заплатил, Евпатий Чёрная Кость, покуда счёт не стал для тебя неподъёмным.
Колдун дёрнулся, но Первей остановил его движением руки.
— Не надо, Евпатий. Ты должен быть мне благодарен, если уж на то пошло. Ну не мне, скажем — я-то всего лишь Исполнитель — а своей судьбе. Я редко встречал такой мягкий Приговор, поверь мне. Дальше было бы хуже.
Евпатий помолчал, угрюмо глядя в землю.
— Оксана, доня, пойди погуляй. Только не отходи далеко!
— Хорошо, тятенька, — девушка легко поднялась. — Пан не будет больше обижать тятеньку?
Только не врать, внезапно понял Первей.
— Немножко буду, Оксана, совсем немножко. Но твой тятенька сильный и умный, он всё поймёт, и всё кончится хорошо, правда.
Оксана наморщила лоб, размышляя — можно ли оставить тятеньку с этим непонятным и злым паном, явно лишённым Божьей Благодати. Сомнения разрешились в пользу Первея, и девушка бесшумно растворилась в темноте. Зафыркал Гнедко — похоже, нашёл себе подходящую компанию.
Колдун нервно сплетал пальцы.
— Ты не спросил, откуда всё это пошло. Ты знаешь?
— Нет. Этого мне не сообщили.
— Так узнай. Однажды утром девочка шла по тропинке за молоком к знакомой молочнице. Ей было шесть лет, и этих скотов тоже было шестеро. Обыкновенные наёмники, поганая шляхта. Разумеется, они бы предпочли взрослую девицу, но что делать, если таковой под рукою не оказалось?
Четверо шутя придерживали её руки и ноги, один работал, а ещё один жарил мясо на вертеле — мясо ведь нельзя оставлять без присмотра ни на минуту, верно? Потом они менялись. Когда мясо прожарилось, все шестеро как раз удовлетворили свою похоть и смогли приступить к завтраку.
Она всё-таки осталась жива, моя Оксана. Другой бы сказал — слава Богу, но я таких слов не говорю, так как ни в какого бога не верю — его просто нет, потому что его быть не может. Доказательства? То, что случилось с моей дочерью, делает версию о боге просто смехотворной. Да, Оксана выжила, выжила моими стараниями — тогда я был простой лекарь, пусть и хороший лекарь. Но мать её не перенесла такого, и вскоре её не стало. А девочка стала чахнуть, день за днём. Была весна, впереди было лето, но я понимал — осенью её не станет. И тогда я обратился к магии. Когда человек чего-либо очень, по-настоящему хочет, он этого добивается, рано или поздно. Я успел. Мне удалось погрузить душу моей дочери в раннее детство, до того, как это произошло.
— И она пребывает там до сих пор.
— Да! Скажи, тебе не приходило в голову, что по-настоящему счастливым человек бывает только в детстве? А дальше его ждут лишь мучения и страдания?
Первей вздохнул. Тяжёлый какой разговор… Впрочем, когда это ему выпадали лёгкие и непринуждённые беседы?
— И ещё. Ты не задумывался, почему господа попы так не любят магов, колдунов и ведьм? Всё просто. Простой человек должен быть беззащитен пред сильными мира сего — ни один волк не желает, чтобы у овечек были острые клыки и когти. Простолюдинам запрещено носить оружие. Но как быть с теми, чьё оружие всегда при себе, в голове? Очень просто — отобрать вместе с головой. Зачем волкам клыкастые овцы?
