— …Убью проклятую тварь! У-у, поганая кляча!
Пьяный водовоз нещадно бил коня, запряжённого в ослизлую бочку, каким-то суковатым дрючком, от которого на теле коня оставались кровавые следы. Конь, похожий на скелет, уже даже не пытался лягаться — силы кончились. Первей увидел его глаза и содрогнулся — так велико было в них желание, чтобы наконец всё кончилось. Жажда смерти.
Первей разглядывал мужичка с брезгливым любопытством. Подумать только, и на это вот насекомое — отдельный Приговор… Ладно.
— Почтенный, сколько стоит ваш конь? — услышал он свой голос как бы со стороны.
Водовоз опустил свой дрючок, отдыхиваясь.
— Так это… пан, не знаю как вас… добрый коник-то, самому надоть…
— Я спросил — сколько?
Зеваки затаили дыхание. Вот интересно, как такие тупые, бессмысленные люди, всю свою сознательную жизнь ошивающиеся возле кабака, чуют интересные события? Печёнкой, или задницей, или чем ещё? Мозгами — так это вряд ли, какие у этих мозги, со всех разом на одну порцию с горошком не наберётся…
Возница опёрся на дрючок, наморщил лоб, изображая усилие мысли.
— Так что, два злотых, и забирайте.
Зеваки загомонили. Два золотых за такую заморённую клячу — неслыханно!
— А ты не подавишься? — насмешливо поинтересовался Первей.
Возница хитро прищурился.
— Так ить я не настаиваю. Самому надобен конь-то, не хотите, как хотите. Два злотых будет самая правильная цена.
Первей достал деньги. Глаза водовоза расширились, ловя маслянистый блеск золота.
— Держи.
Кадык ходил ходуном, но пьяница смог взять себя в руки.
— Я передумал, добрый пан. Четыре. Четыре злотых, и забирайте прямо тут.
В толпе возник ропот, послышались возгласы возмущения. Первей не повёл ухом, достал ещё два золотых.
— Теперь ты точно подавишься.
Он кинул монеты водовозу, и мужичонка, не поймав их на лету, принялся алчно выхватывать золото из дорожной пыли. Первей между тем молча выпряг гнедого из водовозной бочки, взглянул в лиловый глаз коня, успокаивающе, легонько похлопал по телу — атласная кожа со следами недавних побоев отозвалась крупной дрожью. И вдруг конь, словно почуяв избавление от ежечасной муки, мягко ткнулся губами в руку Первея и тихонько, благодарно заржал.
— Э-эй, пан, не знаю, как вас… Так дело не делается. Десять. Десять злотых стоит коник-то…
Первей чуть взглянул, искоса.
— Ну зачем тебе десять злотых, дурак? Ты и один-то пропить не сумеешь.
— Я? Не сумею?! Пропить?!! — похоже, Первей ущемил самое дорогое в душе пьянчуги.
— Пошёл вон, быдло!!! — рявкнул на него рыцарь, не желая более сдерживаться.
Мужичок, похоже, смекнул, что далее лезть на рожон не стоит. В конце концов, четыре золотых деньги весьма и весьма немалые, да что там — целое состояние для такой дыры. Махнув рукой, бывший водовоз устремился в корчму. За ним тут же гурьбой потянулись любители халявной выпивки.
Первей между тем внимательно осмотрел коня. Несмотря на крайнюю истощённость, в коне отчётливо просматривалась родовая стать — высокие, сухие бабки, широкая мускулистая грудь, лебединый изгиб шеи.
— Ничего, ничего, Гнедко, — шептал Первей имя, само лёгшее на ум, — мы с тобой ещё — ух!..
Он скормил коню весь каравай хлеба, и зашёл в корчму, чтобы купить ещё. Мужичок, продавший ему коня, уже сидел в окружении кувшинов и баклаг, стуча кулаком по столу, что-то вещал добровольным зрителям, готовым внимать любому бреду до тех пор, покуда на столе есть хоть капля вина.
Первей привычно сосредоточился, по телу пробежала волна дрожи, сменившаяся вроде как холодком… Всё.
Бывший водовоз поперхнулся вином, закашлялся. Кто-то из доброхотов похлопал его по спине, но это не помогло — похоже, мужичок подавился надёжно. Он хрипел, судорожно пытаясь протолкнуть в лёгкие хоть толику воздуха — бесполезно. Синеющими на глазах пальцами он ещё царапал столешницу, но в расширенных нестерпимой мукой зрачках уже плавало понимание — это всё. Конец жизни.
Первей повернулся спиной к валящемуся под стол бездыханному, хотя ещё и живому телу, и невозмутимо спросил у хозяина шесть больших караваев хлеба. Нет, восемь — ему надо как следует накормить коня. Хозяин только взглянул ему в глаза, и больше не издал ни звука. За спиной рыцаря суетились какие-то люди, пытаясь извлечь из-под лавки неудобно застрявший свежеиспечённый труп, а Первей невозмутимо отсчитывал мелкие монеты, и рука хозяина, принимавшая деньги, сильно дрожала.
