– Искушение было велико, – признался Уэйн, – но я сомневался, что безграничное милосердие заставит вас предложить мне переночевать.
Она возмущенно ахнула.
– Вы правы! – Боже, какой нахал…
– Теперь, когда мы во всем разобрались, мне стало намного легче, – со вздохом признался Говард. – Я ломал себе голову, как сказать вам, что на самом деле я достаточно респектабельный человек. Я надеялся только на то, что подозрительная внешность не сделала меня менее привлекательным и что ваша нелюбовь к кожаным курткам…
– Респектабельный? – недоверчиво повторила Сесил. – Я должна поверить, что вы видели во мне не только героиню забавной истории, которую можно рассказать за обедом?
– Вот именно. – Уэйн оперся локтем о спинку стула и положил подбородок на согнутую ковшиком ладонь. – Сесил увидела, что он вовсе не смеется. Ей пришло в голову, что медики должны бы предупреждать об опасности взглядов, от которых у женщин холодеет в животе, а по спине бегут мурашки. – Кроме того, теперь мне намного легче пригласить вас на обед, – жизнерадостно добавил он.
– Я буду говорить медленно и членораздельно, поскольку вижу, что первое впечатление меня не обмануло…
– И каким было это первое впечатление?
– Развитая мускулатура и недоразвитый интеллект. Красивый, но безмозглый! – с издевкой выпалила она и тут же поняла, что выдала себя с головой. – У меня есть жених, – ухватилась за соломинку Сесил. – Я не встречаюсь с другими мужчинами.
– Не вижу кольца, – скептически заметил Говард.
– Мы уже договорились об обручении.
– Похоже, в тот вечер вам было не до договора. Не спорю, внешность у него недурная, но с воображением плоховато.
Ах ты, наглый, дерзкий…
– К вашему сведению, у Неда очень развито воображение!
– Рад за вас, – серьезно ответил он. – Значение сексуальной совместимости трудно переоценить.
– Я имела в виду не постель! – О черт, он все-таки заставил ее вспыхнуть до корней волос…
– Я так и думал, что в постели он никуда не годится, – ответил Говард и сочувственно кивнул.
Кровь бросилась ей в голову.
– Нед стоит десяти таких, как вы!
– Вы к нему слишком суровы, – парировал Уэйн. – Он ненамного толще меня. Да, конечно, у него есть намек на брюшко, но что поделаешь, с мужчинами в возрасте это бывает. Мне показалось, что он очень неплохо сохранился… Скажите, ваши родители живы?
Неожиданная смена темы заставила разгневанную Сесил смутиться.
– Нет. Меня воспитала тетя Мэриетт. – Мэриетт Киган прожила с племянницей всю свою жизнь, и недавняя смерть этой леди с несгибаемым характером все еще отзывалась болью в душе Сесил.
– Женский дом, – тоном победителя сказал Уэйн. – Я так и думал. А теперь вы с Кэм остались одни. Сесил, вы ищете себе не любовника, но отца.
– Детский лепет! Дешевая психология! – Она презрительно поджала губы. – Вы просто-напросто сексуальный маньяк!
– Наша тяга взаимна; мы оба поняли это с первого взгляда. Если бы я не был джентльменом, то не удовлетворился бы одним прощальным поцелуем. Но мне хотелось выяснить: может быть, вас просто манит запретный плод? Теперь я убедился, что это не так.
– Ну и самомнение! – ахнула она. – Я бы не приняла вас даже завернутым в бумагу, как подарок!
– Вы случайно не фетишистка? – прищурившись, осведомился он. – Должен признаться, я не слишком разбираюсь в таких вещах.
– А я не слишком разбираюсь в ваших грязных намеках!
– Ладно. Если вам так хочется, будем отделять личное от профессионального. Это мне подходит. То, что подобная беседа происходит на рабочем месте, вызвано цепью странных совпадений. Нам нужно было объясниться.
И он еще говорит о ясности! Пока что Сесил было ясно только одно: ее отношения с Говардом Уэйном следует свести до минимума.
– Ничего личного у нас нет, – огрызнулась она.
Ему нельзя отказать в настойчивости. Если бы обстоятельства сложились по-другому, она могла бы считать себя польщенной. Признайся, Сесил, он необычайно привлекателен.
Кто знает, что было бы, будь она свободной, одинокой тридцатилетней женщиной? Искушение могло возобладать над здравым смыслом. Но у нее есть дочь. Дочь, за которую она отвечает. Она не может – точнее, не имеет права – поддаваться первому порыву. Достаточно того, что она сделала это, будучи наивной девятнадцатилетней девочкой, хотя и знала о последствиях. Впрочем, Сесил никогда не жалела о том, что оставила ребенка.
