У нас имелся солидный опыт штурма крупных городов и даже крепостей. Но то, с чем мы встретились в Берлине, не шло ни в какое сравнение с тем, что нам было знакомо. Здесь оборонялись наиболее стойкие части СС, юнкера, отпетые нацисты. У них не было выбора: одни опасались, и не без основания, расплаты за свои прошлые, часто кровавые, преступления, другие считали, что с гибелью гитлеровского рейха погибнет все их будущее. А потому и те и другие дрались с отчаянием обреченных и в жилых домах, и на лестничных клетках, и в подвалах, и на чердаках, и на крышах, и в подземных тоннелях канализационной системы, и в метро. Огонь велся из-за высоких парапетов многочисленных каналов, из траншей, вырытых в скверах и парках, из железобетонных и броневых сооружений, воздвигнутых на перекрестках улиц. Противник минировал не только сами дома, но даже мебель в них, не говоря уже об автомашинах, мотоциклах, велосипедах. На каждом шагу нас подстерегали «сюрпризы» и «ловушки». Гитлеровцы чувствовали, что почва уходит у них из-под ног, а потому шли ва-банк. Они могли, например, беспрепятственно впустить советских бойцов в здание, представлявшее собой бесценный памятник истории и культуры немецкого народа, и тут же мощным взрывом сокрушить это национальное сокровище.
Исключительную опасность представляли диверсионные группы фаустников. Хорошо зная город, они искусно маневрировали по переулкам и проходным дворам, между развалинами и уцелевшими зданиями, в лабиринте подземелий и заводских корпусов.
Труднопреодолимыми препятствиями оказались превращенные в неподвижные огневые точки тяжелые танки противника, вкопанные в землю, а кроме того, прикрытые специально сооруженными завалами из битого кирпича и рельсов, плотно обложенных мешками с песком. Под нижним люком каждого танка имелся колодец для хранения боеприпасов, соединенный траншеей с подъездом ближайшего дома или подвалом. Только прямым попаданием тяжелого снаряда или авиабомбы можно было уничтожить эти огневые точки.
Специфика берлинской обороны заставила нас по-новому комплектовать штурмовые группы. Здесь в состав их включалась артиллерия разных калибров от 45-миллиметровых пушек до 203-миллиметровых гаубиц. А это тотчас сказалось и на тактике боя. Начинали его, как правило, 45- и 76-миллиметровые орудия под прикрытием автоматчиков, а также бойцы, вооруженные трофейными фаустпатронами. Затем подключались танки, в том числе огнеметные, и химики-пиротехники. Когда все вокруг окутывалось дымом и пылью, незаметно для противника выдвигались гаубицы и прямой наводкой разрушали простенки нижних этажей в атакуемом здании. В результате здание теряло устойчивость и обрушивалось, погребая под своими развалинами тех, кто в нем оборонялся.
Нередко штурмовым группам придавалась полевая реактивная артиллерия (М-30). Тяжелые ее снаряды бойцы затаскивали на вторые-третьи этажи и запускали прямо с подоконников.
Наш корпус настойчиво пробивался к центру Берлина. 25 апреля части 82-й гвардейской стрелковой дивизии почти достигли аэропорта Темпельхоф. Правее действовала 27-я гвардейская стрелковая дивизия. А 74-ю пришлось развернуть в обратном направлении для отражения контратак гитлеровцев, которые вышли нам в тыл после того, как выбрались из метрополитена.
Лишь отразив эти контратаки, пленив при том до двух батальонов фольксштурма, мы быстрее двинулись вперед и к исходу дня завязали бои за аэропорт. Ожесточенные схватки в прилегавших к нему кварталах продолжались всю ночь. Наконец к 7 часам утра 82-я гвардейская овладела Темпельхофом. Одновременно частью сил она штурмовала тюрьму севернее аэродрома и освободила заключенных там граждан разных национальностей, в том числе и наших соотечественников.
К 9 часам того же дня корпус развернулся фронтом на север и после короткой артиллерийской подготовки устремился к Ландвер-каналу. Посаженный на танки и самоходно-артиллерийские установки, 242-й гвардейский стрелковый полк с ходу форсировал его. Но остальным нашим частям удалось переправиться на южный берег канала лишь к утру 28 апреля. Противник оказывал все возраставшее сопротивление, вел массированный артиллерийский огонь из парка Тиргартен, обстреливал нас фаустпатронами, поливал из крупнокалиберных пулеметов.
