— Извини, что сгоняла тебя зря, но я подумала, что деньги на карточке нам пригодятся, если захотим еще раз машину брать напрокат.
— Я сейчас встретила этого крикуна около входа. Вот интересно, что было бы, если бы мы не отдали карту? — Я люблю иногда обострять ситуацию, хотя бы мысленно.
— Что, до сих пор на него зуб держишь из-за шампанского? — засмеялась Марина. — Да ничего бы не было. Пришла бы жена, она на него, как укротитель на льва, действует, он бы перестал рычать и просто заблокировал бы карту.
— Точно, ее не было. Я ее на парковке видела, только сразу не узнала. Думала: опять кто-то из телевизора. Ладно, пошли. А может, куда-нибудь на дискотеку заедем? — с надеждой спросила я.
— С твоей ногой танцевать вредно! — Марина ехидно напомнила мне об утреннем приключении.
— Ну его же здесь нет, к сожалению, — вздохнула я.
— А на дискотеке, может, и увидишь, как тесен курорт, вон сколько мы встретили знакомых за один вечер. Между прочим, мадам с бантиком была со своей младшенькой дочерью. Когда они уходили, я их разглядела.
— Ну на кого же она стала похожа? — полюбопытствовала я, пожалев, что пропустила этот момент.
— Увы, все очарование детства у нее пропало, а ведь была очень хороша, — ответила Марина. В отличие от меня, она сразу же нашла нашу машину.
— Может, все-таки заедем еще куда-нибудь. Вечер такой хороший, — продолжала уговаривать я ее.
— Посмотри на часы, поздно уже. Я хочу завтра до завтрака поплавать. Ну если так охота, скажи, где тебя высадить и гуляй себе, а меня подушка ждет, да и я по ней соскучилась.
В полночь мы уже спали.
* * *
Пронизывающий январский ветер гнал мусор по пустынной, освещенной последними слабыми лучами заходящего зимнего солнца Плаца де Майор Мадрида. Обычно оживленная в этот час площадь была почти пуста. Немногие прохожие и всадники пересекали ее не через центр, а по периметру, стараясь спрятаться от ветра среди колонн, которые окружали выходящие на нее дома.
Дон Ортега привычно скользнул взглядом по фасаду дворца де Майор, давшего название площади. Пробившийся сквозь облачность луч солнца вдруг заставил ярко по-летнему заиграть красками, покрывающие его фантастические фигуры фресок. «Что же все-таки с ним случилось, — опять задумался благодетель города. Так почтительно называли его мадридцы за те усилия, которые он прикладывал в деле городского благоустройства. Его взгляд задержался на одной из фигур. — Может, сатир утащил Мигеля в свое царство? — Он перевел взгляд на особо любимое им изображение голой красотки, которая, как опытная кокетка, хоть и была обнажена, однако не показывала ничего, кроме плеча, бедра и колена. Скорее всего, в том переулке Мигеля подкараулил муж какой-то его подружки. Рана говорит, что он дрался и получил удар в грудь, а не в спину».
Фрески занимали всю площадь фасада, даже узкие промежутки между крышей и окном. В одном из них помещалось изображение симпатичного осла с серьезной мордой и в очках. Глянув на него, дон Ортега усмехнулся, как же этот осел похож на кардинала Севильского, на встречу с которым он как раз, не торопясь, направляется. «Что ж, пусть наш мудрый осел распутывает эту головоломку, а мы будем ему помогать».
Луч солнца исчез, а вместе с ним померк и фасад, сменив цветное изображение черно-белым. «Пора, а то я могу опоздать на вечернюю мессу», — подумал дон Ортега, шевельнув поводья. Сегодня должен был присутствовать на службе в соборе святого Иеронима — в одном из старейших соборов Мадрида, построенном сразу после освобождения этих земель от арабов и особо почитаемом местной знатью. Собор, конечно, стал маловат и выглядит уже более чем скромно для все богатеющего Мадрида. Поэтому усилиями в том числе и дона Ортеги заложен новый парадный собор на окраине, напротив строящегося королевского дворца. Оба эти сооружения должны будут возвеличить власть Бога и короля на испанской земле. Ум дона Ортеги был преисполнен честолюбивых замыслов, а душа его жаждала тихой молитвы под строгими и аскетичными сводами старого Иеронима, видевшего многое из жизни этого города.
Войдя в собор, он прошел к алтарю, чтобы занять свое место в первом ряду. По традиции в храме ближе к Богу размещались те, кто был ближе к королю при дворе. На мессе присутствовало множество влиятельных персон, и дон Ортега гадал, кого еще, кроме него, кардинал д’Инестроза просил зайти в ризницу после службы, чтобы поговорить о семейном горе — гибели при таинственных обстоятельствах единственного племянника и надежду рода, юного Мигеля.
