Mиланес
Восхищен в рай для дураков рассказом
О небылицах?
Леандро
Хайме благороден
И вымыслом не оскорбил бы друга.
Да и меня волнует больше зависть,
Что этот скряга Бартолус срывает
Столь сладкие плоды. Полсостоянья
За помощь в дележе!
Арсенио
Ах, эти грезы
Несбыточны!
Леандро
Я ею наслажусь,
Я чувствую, пророческой любовью.
Но вы придете мне на помощь.
Арсенио
Брось!
Mиланес
Не будь смешон!
Леандро
Здесь у меня мелькает
Забавный замысел. Держись, сутяга!
А вы не спорьте.
Миланес
Поступай как хочешь.
Удастся, похвали себя за ум;
А нет, мы над тобою посмеемся.
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Бедная комната в доме Октавио.
Входят Октавио и Хасинта.
Xасинта
Вы повидали дон Энрике?
Октавио
Да.
Xасинта
Ну что? Скажите прямо: как он принял
Мое письмо? Я горестным пером
Так искренне писала, что должна
Была его растрогать.
Октавио
Вы ошиблись.
Возможно ль башню удержать в паденье
Иль усмирить безумный океан,
Когда он бурно заливает берег,
Исполнить то, чего не может быть?
А вы хотите душу дон Энрике
Подвигнуть к состраданию.
Xасинта
О, где же
Небесный гром, Октавио, что он
Не свергнут в бездну?
Октавио
Милая Хасинта,
Несите боль с испытанным терпеньем
И не тревожьте правый гнев небес.
Письмо он прочитал не только хмуро,
Но, бессердечный изверг, проклинал вас,
Да, горько проклинал!
Xасинта
Злой человек!
О, если б я могла забыть, что в прошлом
Была с ним связана; что эта помощь,
В которой отказал он, не подачка,
А долг, священный долг!
Октавио
О, не касайтесь
Жестоких струн! Пусть тихое безмолвье,
Бальзам несчастных, бывшее для вас
Целеньем скорби и оградой чести,
Врачует вас и впредь.
Xасинта
Когда б зараза
Моих злосчастий не распространялась
На моего Асканио, то, даже
Будь мне в сто раз трудней, я бы терпела.
Но он так добр, а я так злополучна.
Заботу, и любовь, и послушанье,
Все, что позволено желать от сына,
Он дарит мне, а я не в состоянье
И в малой доле отплатить ему
Свой материнский долг. Такую пытку
Нет сил нести.
Октавио
Я стражду вместе с вами.
Но да подаст вам утешенье вера.
Закон небесный непреложен: дети,
Покорные родителям, не будут
Просить о хлебе.
Входит Асканио.
Xасинта
Вот и наша радость.
Где был, мой милый мальчуган?
Асканио
Я был
В удачном плаванье и воротился
С богатым призом; собственники тоже
Довольны. Сколько золота, взгляните!
Оно для вас.
Xасинта
Сердца людей так скупы,
Что, если б я твою не знала честность,
Я бы тревожилась, где ты достал
Так много денег.
Асканио
Нет, дурные деньги
Чуждались бы такой хорошей цели,
Как помощь вам. И я обязан ими
Друзьям, которых мне послало небо,
А не себе.
Октавио
Я счел бы святотатством
Лишить тебя их щедрости, раз это
Дано тебе.
Xасинта
Сшей платье поизрядней
И попытай судьбу. А с нас довольно
Того, что есть. Но почему ты плачешь?
Асканио
Мне страшно, что я чем-то вас обидел.
Иначе вы, я знаю, так добры,
Что не отвергли бы такой услуги,
Приятной для меня. Учитель мой
Рассказывал, что из небесных птиц
Сыновний долг всех лучше знает аист.
Когда, состарясь, мать уже не может
Летать, как прежде, благодарный сын
Берет ее на плечи, носит, кормит,
Платя за то, что берегла его,
Пока он сам летать не научился.
Ужели я, чей разум говорит мне,
Что, чем я ни воздай, все будет мало,
Останусь бессердечней глупой птицы?
С излишеством кормиться, наряжаться
И видеть вас в нужде? Избави бог!
Xасинта
Как я могу считать себя несчастной,
Когда я мать подобной доброты?
Октавио
Осушим слезы; нам устроит пир
Наш маленький хозяин.
Xасинта
С ним мы можем
Считать, что мы богаты.
Асканио
Я богат,
Пока могу служить и помогать вам.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Комната в доме дона Энрике.
Входят Энрике и Виоланта.
Виоланта
Кого винить: себя или судьбу?
Я молодой пришла на ваше ложе,
Дочь плодовитой матери, и вы
Меня встречали в цвете вашей крови.
Зачем же я бездетна?
Энрике
Человек
Не постигает воли провиденья
Она для нас таинственна.
Виоланта
К чему
Весь блеск богатств и все блага земные,
Когда венца всех наших вожделений,
Вершины человеческого счастья
Ребенка, чтобы все ему отдать,
Мы лишены?
Энрике
Проклятие богатства
В том, что ему недостает отрады,
