– Может, мне надо было жениться сразу на вас обеих? – шутливо сказал Роберт, наблюдая, как она кормит в кровати ненасытного Алистера. – Но я никогда не смог бы полюбить Фрэнсис. Странно, да? Так похожа на тебя во всем, но нет какого-то „фактора икс".
Вскоре после этого тихий Николас тоже решил, что Фрэнсис не хватает „фактора икс", и расстался с ней. Фрэнсис тогда заявила:
– Конечно, я расстроена. Но еще больше разочарована. Я хочу сказать, разочарована в себе.
Лиззи молилась, чтобы у Фрэнсис наконец появился хороший мужчина. Он должен был быть высоким, как Роб, и привлекательным, как Роб, но не таким нежным и артистичным, как Роб, тогда Лиззи пришлось бы сравнивать мужчину Фрэнсис и Роба, а она чувствовала, что это никому добра не принесет. Фрэнсис сама вскоре решила эту проблему, влюбившись сначала в архитектора, потом в актера и наконец в приятеля девушки, с которой делила квартиру. Между тем „Галерея Мидлтон" процветала, трижды за год обновляя ассортимент. На верхнем этаже Роберт и Лиззи открыли кафе с экологически чистыми продуктами. Роберту удалось расплатиться по всем займам да еще и получить прибыль. Лиззи, родив одного за другим Сэма и Дэйви, по-прежнему делала закупки для салона и организовывала переезды. Они переезжали четыре раза за шестнадцать лет: из их первой квартиры – в коттедж восемнадцатого века, который когда-то был чайной и сохранил запах жареного хлеба, затем – в виллу, построенную в викторианском стиле, и наконец – в Грейндж. В конце восемнадцатого века Грейндж был одним из лучших домов Ленгуорта, с красивым каменным фасадом и украшенным колоннами подъездом. Тогда перед домом располагался сад, от входной налитки к подъезду вела гравийная дорожка, позади дома имелась обширная лужайка, а за ней – огород, обнесенный со всех сторон каменной стеной. Во времена королевы Виктории к задней части дома пристроили несколько комнат, а в последующий период территорию усадьбы со всех сторон зажали другие здания, так что при покупке Грейндж напоминал Робу и Лиззи потрепанный старый морской лайнер, загнанный в маленький порт. Новые богатые дома красивой каменной кладки заполнили огород, а половина луга исчезла под улицей Тэннерилейн, названной так в память о существовавшей здесь в девятнадцатом веке кожевенной мастерской, которая полвека издавала ужасное зловоние на весь Ленгуорт. Но и того, что осталось от сада, посчитали Роб и Лиззи, было вполне достаточно для крикета, детских игр и устройства пикников. Внутренних же помещений дома могло хватить для чего угодно. Осматривая светлые, просторные комнаты и широкую лестницу, прикидывая, как можно было бы соединить несколько комнат, чтобы получить гостиную внушительных размеров с прилегающей к ней кухней, и мысленно любуясь сочетанием терракотового, синего и золотисто-желтого тонов с полированными полами и ослепительно белыми потолками, Роберт и Лиззи решили, что Грейндж станет символом их успеха. Расширяющееся дело, приличный дом (просторный, но не вызывающий), четыре умных и сообразительных ребенка, растущий авторитет в городе – есть чем гордиться! И именно потому, что он часто об этом думал, Роберт и повесил в заново отремонтированном офисе „Галереи" фотографию Лиззи и себя в годы студенчества. Чтобы всегда помнить о том, как многого они достигли.
Фрэнсис впервые удивила их накануне крещения Дэйви. Они прожили в Грейндже уже почти год, и половина помещений в доме была окрашена в яркие, насыщенные цвета, которые так нравились Лиззи. Лестница – в желтый и белый, гостиная – в темно-зеленый, а перестроенная и расширенная кухня – в коричневый, бежевый и голубой.
Фрэнсис спросила Лиззи:
– Зачем вообще надо крестить Дэйви? Вы же не крестили остальных детей?
– Просто мне этого хочется. И Робу тоже. Теперь мы жалеем, что не крестили и других. Это как-то… как-то более традиционно…
Фрэнсис взглянула на свою сестру. Затем оглядела кухню, задняя дверь которой была открыта в залитый солнцем сад, а подоконники красиво заставлены горшочками с благоухающей геранью и кувшинами с петрушкой; посмотрела на пучки салата на столе, на красивые коврики на деревянном полу, на сверкающую новую посуду, на испанский подсвечник, покрытый зеленоватой патиной, и подмигнула Лиззи.
