Мария подумала, что при других обстоятельствах поехать с Габриэлем Ланкастером на Ямайку и начать новую жизнь было бы крайне заманчиво, но теперь… Она с удивлением посмотрела на невозмутимую Пилар.
— Тебя это не пугает?
— Нет, — спокойно ответила Пилар. — Как видишь, я ни на кого не бросаюсь с ножом. — Ей было трудно разговаривать с Марией в таком тоне, но как иначе внушить этой упрямице, что их судьба полностью зависит от этих двоих мужчин и что Мария в целях собственной безопасности должна укротить свой темперамент и унять разбушевавшуюся гордость.
— Мария, — продолжала дуэнья, — я предупредила его, что ты еще молода и невинна, но я не знала, что в первую очередь мне надо было предупредить его и о твоем слабоумии. Если бы ты сопротивлялась и ранила его в первую ночь, я еще могла бы тебя понять, но сейчас? Ради всего святого, скажи, зачем ты это сделала?
Задетая тоном Пилар, смущенная и растерянная, Мария с отчаянием в голосе тихо сказала:
— Мне не надо было… — Комок подступил к горлу, и слезы покатились по ее побледневшим щекам. — Той ночи вообще не должно было быть.., я забыла, кто я и кто он.., но потом я вспомнила, и все, что произошло, показалось мне… Его отец, — с болью в голосе крикнула она, — убил моего отца! Как я могу быть его любовницей? Как я могу забыть, что сделал с ним и его семьей мой брат? И что не любовь, а ненависть и чувство мести привели его сюда? Ты думаешь, он хотел меня? Нет! Это просто потому, что я Мария Дельгато — сестра его злейшего врага. — Она горько заплакала и выбежала из комнаты.
Пилар бросилась вслед за ней. Поймав Марию в коридоре, она обняла ее и крепко прижала к груди.
— Не плачь, девочка! И не вини себя! Почему он не может тебе нравиться? Он молод, хорош собой. И какое это имеет значение, что ты Дельгато, а он Ланкастер?
— Да потому, что его гордость не позволит ему забыть это.., боюсь, что и моя тоже. — Освободившись из объятий Пилар, она грустно сказала:
— Оставь это, моя дорогая. Ты уже ничего не сможешь изменить. Наши судьбы были предначертаны давным-давно.., кровью предков.
Габриэль вернулся домой усталый и в плохом расположении духа. День выдался тяжелый. Любое грубое замечание или непристойная шутка по поводу его раны злили Габриэля, лишний раз напоминая о ночи, которую он предпочел бы забыть. Он всегда гордился своей выдержкой, но этой маленькой ведьме каким-то образом удалось вывести его из себя. Сначала она привела в смущение его чувства, потом расстроила все планы и под конец довела до того, что против собственной воли он дурно обошелся с ней. Ему было стыдно, но все равно он чувствовал, как его неудержимо тянет к ней, и в этом желании не было места мести. Он с удивлением обнаружил, что она, единственная из всех женщин, разбудила в нем чувство собственника, и, насколько глубоко сидело в нем это чувство, он понял лишь тогда, когда, сидя в таверне, услышал, как дю Буа сказал:
— Надо было отдать ее мне, уж со мной бы такого не произошло, я бы живо научил ее хорошим манерам! — И он гадко засмеялся, театрально закатив глаза.
При мысли, что Мария могла оказаться в руках другого, Габриэль почувствовал, как его захватывает волна слепой звериной ярости, и, прежде чем собравшиеся смогли сообразить, что происходит, он подошел к дю Буа и изо всей силы ударил его.
— Только посмей ее тронуть, и я выпущу тебе кишки, — сказал он, четко выговаривая каждое слово, и презрительно оттолкнул француза. В воцарившейся тишине он гордо прошествовал мимо собравшихся пиратов и вышел вон. Зевс и Гарри Морган обменялись удивленными взглядами.
— Мой дорогой Зевс, — сказал Морган, — я думаю, мне стоит поговорить с этой маленькой Дельгато. Оказывается, она невероятным образом влияет на нашего обычно дружелюбного Черного ангела.
Зевс медленно покачал головой.
— Мне кажется, сейчас не время. У них возникли кое-какие проблемы. Я думаю, лучше это сделать позже, когда они наконец доберутся до истины.
— Истины? — с любопытством спросил Морган. Зевс загадочно улыбнулся.
— Они оба как слепые котята. Когда ты увидишь их вместе, то поймешь, что я имею в виду.
