Англия и Испания вот уже на протяжении почти ста лет с небольшими перерывами пребывали в состоянии войны, и отношения двух стран зависели от того, какие ветры дули при английском или испанском дворе. Никто не знал, чего ждать завтра — возобладает мир или военные действия, объявленные или необъявленные, начнутся опять. Положение в Карибском бассейне было и того сложнее — новости об изменениях в политическом курсе стран доходили сюда с опозданием в несколько месяцев, поэтому губернатор, одобряя пиратские вылазки против испанцев, никогда не мог быть уверен, действует ли он в русле последних политических веяний при дворе или вопреки им.
Габриэлю было все равно, какие политические страсти бушуют по другую сторону океана, и он никак не мог понять, почему происхождение Марии Дельгато должно волновать окружающих. Он сам был в плену, и никто не интересовался там его происхождением, к тому же он по праву мог назвать короля своим другом.
— Кто она и откуда, не имеет значения, — сказал он хмуро. — Она — часть моей добычи, и даже сам король не вправе требовать, чтобы я отпустил ее. Она моя пленница!
— Хорошо, хорошо, мой друг, — торопливо заговорил Модифорд, — я просто имел в виду, что вполне можно договориться о ее выкупе. Это было бы совсем не так плохо.
— Вы не забыли, о ком идет речь? — резко спросил Габриэль.
— Нет, конечно, — ответил Модифорд. — Просто отношения между Англией и Испанией настолько нестабильны, что мне бы не хотелось нарушить это шаткое равновесие каким-нибудь неосторожным поступком с нашей стороны. — Он внимательно посмотрел на высокого загорелого капитана “Черного ангела”, сидящего напротив него. По рассказам Гарри Моргана он знал о необъяснимом и странном поведении обычно сдержанного Ланкастера в таверне Пуэрто-Белло, а теперешний разговор окончательно убедил Модифорда в явном нежелании Габриэля освободить Марию Дельгато. Губернатор задумался.
— Мне кажется, если обстоятельства изменятся в худшую сторону, вы можете жениться на ней. В конце концов никто не может требовать разлуки мужа с женой, — сказал Модифорд после небольшой паузы.
Габриэль подскочил, как ужаленный, зеленые глаза засверкали гневом.
— Вы сошли с ума! Жениться на Марии Дельгато? Да я скорее проведу остаток своих дней в яме с ядовитыми тварями! — Он резко встал и, низко поклонившись губернатору, добавил:
— Благодарю вас, сэр. Визит был очень поучительным. В следующий раз, когда я буду в Порт-Рояле, непременно навещу вас. А пока, если я вам понадоблюсь, вы всегда сможете найти меня в моем поместье “Королевский подарок”.
Он еще раз поклонился и вышел из комнаты.
Опешив от такого поворота дела, Модифорд в растерянности встал с кресла и подошел к дверям увитого виноградом балкона. Стоя за плотной завесой виноградных листьев, он с интересом наблюдал за Габриэлем. Судя по походке и нервным движениям, капитан был все еще зол. Губернатор тяжело вздохнул. Кто бы мог подумать, что обычно спокойный и уравновешенный Ланкастер так воспримет достаточно безобидное замечание. Во всем, что касалось Марии Дельгато, следовало быть очень осторожным. Проводив взглядом удалявшегося Габриэля, губернатор решил, что надо бы рассказать об этой сцене Моргану, она, несомненно, позабавит его.
Габриэль вскочил на лошадь и пустил ее в галоп. Разговор с Модифордом испортил ему настроение. Он и так понимал, что постоянно действует вопреки здравому смыслу, а тут еще губернатор со своим предложением. С самого начала все шло совсем не так, как должно было быть. Вместо того чтобы быть жестким и последовательным, он вел себя, как влюбленный сопливый юнец. Даже после того, как благодаря сноровке и быстрым действиям Дженкинса он чудом избежал гибели, Габриэль продолжал удивлять своими поступками не только самого себя, но и окружающих. По законам братства Марию следовало убить или отдать дю Буа, а он вместо этого взял ее с собой на Ямайку. Это не губернатор сошел с ума, это он потерял рассудок! Она околдовала его, и он ничего не хочет знать, ничего не хочет помнить, кроме ее сладостных поцелуев и обольстительного тела. О том, чтобы оставить ее в Пуэрто-Белло или отдать пиратам, не могло быть и речи. Габриэль отметал эти мысли еще до того, как успевал их сформулировать. Он приходил в ярость, едва представив, что к ней может прикоснуться рука другого мужчины Стараясь быть последовательным, он то и дело давал Марии всякие мелкие, а порой и оскорбительные для нее поручения. Но и это не приносило ему желаемого удовлетворения. Вид девушки, ползающей на коленях и сдирающей половицы, раздражал его. Ему так хотелось подойти к ней, отбросить это ненавистное ведро и, подняв ее с колен, нежно взять на руки. Наблюдая, как быстро мелькает ее маленькая фигурка, подавая на стол его офицерам, Габриэль еле сдерживался. Стыд мешал ему чувствовать себя свободно. Ему бы следовало запретить ей, бросить все это, но проклятая гордыня не позволяла ему сделать решительный шаг.
