В дополнение к этому сообщается, что сегодня во второй половине дня русский бургомистр, назначенный гарнизонной комендатурой в Новгороде, был застрелен испанским солдатом. Следствие по этому делу заведено.
К вопросу старшего офицера о руководстве штаба связи сообщается, что командование штабом представляется нецелесообразным.
В сложившейся ситуации нельзя не предположить, что число убийств возрастет. Больше следует опасаться того, что при наличии энергичной личности, желающей себя проявить, будет расти пассивное сопротивление испанцев и трудности, связанные с ними, тем самым возрастут»[105].
Испанского солдата, убившего русского бургомистра, впоследствии судили, но наказание он понес условное.
По донесениям советских агентов, в это время в городе оставались в основном одни испанцы. После более чем двухмесячного отсутствия (все это время он находился непосредственно на передовой) 21 декабря в Новгород вернулся капитан Гильермо Диас дель Рио: «Мы приехали в Новгород в шесть часов вечера. Я был поражен теми изменениями, которые произошли в городе из-за непрерывного обстрела артиллерией противника.
Новый командный пункт располагался в подвале. Вполне вероятно, что это были древние подземелья дворца. Мы туда спускались по вертикальной лестнице. На первом этаже дворца была большая комната со сводчатым потолком, который поддерживали широкие столбы. В этом помещении мы увидели великолепные фрески. Возникло чувство, что мы присутствуем на съемках какого-то исторического фильма»[106].
Через несколько дней наступил один из главных праздников христианского мира. Испанцы встречали его в весьма непривычной обстановке: «Температура в конце декабря составляла от 30 до 40 градусов ниже нуля. Наши укрытия в Кремле с печками стали нашим спасением.
Рождество 1941 года мы встретили, как смогли. Из Испании нам прислали марципаны, нугу и вино. Неожиданностью было то, что вино превратилось в лед. Нужно было разбить бутылку, а затем ее содержимое нагреть в подходящей емкости»[107].
Нельзя сказать, что в это время испанские офицеры испытывали какую-либо нужду. Рождество 1941 г. запомнилось Гильермо Диасу дель Рио такими деталями: «Рождественские песни были прекрасны, как обычно, радость от праздника была велика, несмотря на все обстоятельства»[108].
Коренных жителей в Новгороде практически не осталось, большая их часть была эвакуирована в тыл испанских и немецких войск. Оставалось всего несколько семей, которые не имели возможности уехать. Но военный комендант приказал им это сделать в течение 24 часов, пригрозив заключить всех оставшихся русских в тюрьму или в концлагерь.
Испанский капитан отмечал, что в городе остались только пациенты больницы для душевнобольных: «Иногда мы натыкались на них. Санитары отпускали их на прогулку. Нам было непонятно, как они могут жить, что они едят? Война — это очень страшно. Эта мысль не покидала меня. Что стало с жителями Новгорода, этого великолепного города, который почти разрушен в результате войны?»[109]
Свои страдания всегда переживаются гораздо острее, чем чужие: «Но тут я вспомнил, почему мы здесь, о нашем крестовом походе против большевизма, вспомнил о страданиях испанского народа в течение почти трех лет гражданской войны, в которых были виноваты большевики»[110].
Зимой 1941/1942 г. Новгород превратился в подобие холодной пустыни. Испанский офицер, вернувшись на родину, так написал об этом времени: «Мы спали в развалинах в Кремле. На берегу Волхова вырыли окопы и заминировали подходы к ним. Кроме этого, была протянута колючая проволока.
Однажды ко мне подошла, виляя хвостом, собака, хотела, чтобы я ее покормил. Вскоре она стала моим большим другом, сопровождала меня повсюду. Ночью пес забрался в мою постель. Он лежал у меня в ногах, как маленькое одеяло. Пес был очень ласковым. Но однажды он исчез. Я его нашел мертвым. Его убил наш часовой. Часовые получили приказ стрелять в собак, так как они использовались русскими для передачи информации через наши линии обороны»[111].
Гильермо Диас дель Рио подробно описывает разрушения, которые наносили Новгороду советские артиллеристы. При этом он признает, что церкви и колокольни использовались испанскими солдатами отнюдь не как культовые сооружения: «Я заметил, что большинство из башен церквей, которые могли бы быть использованы в качестве наблюдательных пунктов для наших артиллеристов, были разбиты точным артиллерийским огнем противника»
