Искусство видеть - страница 19
Взгляд у послов одновременно надменный и настороженный. Они не ждут никакой взаимности. Они хотят, чтобы картина их присутствия поразила окружающих их бдительностью и их недоступностью. Когда-то такое впечатление производило присутствие королей и императоров, но их образы были относительно безличными. Что здесь нового и что вызывает недоумение, так это как раз индивидуализированное присутствие, стремящееся, между тем, создать дистанцию. Индивидуализм, в конечном счете, утверждает равенство. Однако тут нужно, чтобы равенство нельзя было даже вообразить.
Конфликт вновь кроется в самой живописной технике. Правдоподобие масляной живописи заставляет зрителя поверить в то, что он находится очень близко к изображенным на переднем плане картины предметам (буквально может дотронуться до них). Если же там изображен человек, то такая близость подразумевает определенную степень интимности.
Фердинанд II Тосканский и Виктория Делла Ровере. Сустерманс. 1597–1681
Однако официальный портрет призван, напротив, подчеркивать наличие дистанции. Именно поэтому (а не по причине недостатка мастерства у художника) человек на среднестатистическом портрете, написанном в рамках традиции, выглядел таким скованным и неподвижным. Эта искусственность коренится в самих требованиях к изображению: объект должен быть одновременно увиден и вблизи, и издалека. Можно провести аналогию с образцами, рассматриваемыми под микроскопом. Вот они перед нами, мы можем изучать их, но нельзя представить, чтобы они аналогичным образом рассматривали нас.
Мистер и миссис Уильям Атертон. Девис. 1711–1787
Официальный портрет (как противопоставление автопортрету или неформальному дружескому портрету) так и не смог решить эту проблему. Однако по мере развития традиции манера изображения лица заказчика становилось все более обобщенной.
Семья Бомонт. Ромни. 1734–1802
Его черты превращались в маску, которая прилагалась к костюму. Итог развития этой традиции – телевизионные выступления современных политиков.
Рассмотрим вкратце некоторые жанры масляной живописи, бывшие частью этой живописной традиции – и ни в какой другой не существовавшие.
До эпохи масляной живописи средневековые художники использовали в своей работе сусальное золото. Позднее золото исчезает из живописи и используется только для оформления рам. Однако полота сами зачастую являли собой простую демонстрацию того, что можно купить за деньги или золото. Подлинной темой искусства стал товар.
Изображение пищи. Такая картина не только демонстрирует мастерство ее создателя. Она подтверждает богатство ее хозяина и привычный для него стиль жизни.
Натюрморт с Омаром. Дехем. 1606–1684
Изображение животных. Не животных в их естественной среде обитания, а домашнего скота, родословная которого подчеркивается как доказательство его ценности – и сама подчеркивает социальный статус его владельцев. (Животные изображаются как мебель.)
Линкольнширский бык. Стаббс. 1724–1806
Изображение предметов – тех предметов, которые (что весьма примечательно) стали называться предметами искусства.
Изображение зданий. Здания рассматриваются не как совершенные произведения архитектуры (что можно увидеть в работах некоторых художников раннего Ренессанса), но как объект собственности.
Натюрморт. Приписывается Класу. 1596/7-1661
Роуз, королевский садовник, преподносит ананас Карлу Второму. Копия Хьюарта с картины Данкертса. Ок. 1630–1678/9
Высшей категорией масляной живописи была историческая, или мифологическая, живопись. Изображение героев древности по определению ценилось выше, чем натюрморт, портрет или пейзаж. За исключением нескольких исключительных работ, в которых художник смог выразить свое собственное лирическое чувство, именно эти мифологические полотна больше остальных поражают нас своей пустотой. Они похожи на дорогие, но уже поблекшие от времени сувениры. Однако их престиж и их пустота были самым непосредственным образом связаны.
Чарльз Таунли и его друзья. Цоффани. 1734/5-1810
Минерва, побеждающая невежество. Спрангер. 1546–1627
До самого недавнего времени (а в определенных кругах даже сегодня) изучению античной классики приписывалось определенное нравственное значение. Дело в том, что классические античные тексты (вне зависимости от их внутренней ценности) предоставляли высшим слоям правящего класса систему прецедентных форм идеального поведения. Точно так же, как поэзия, логика и философия, античная литература предлагала систему этикета. Она предлагала примеры того, как возвышенные моменты жизни (которые обнаруживаются в героических поступках, благородных физических упражнениях, страсти, мужественной смерти, в благородном стремлении к наслаждению) должны проживаться или, по крайней мере, должны быть увидены.
