Финн высвободился, на лице его было написано неодобрение.
— Доктор, в самом деле…
— В самом, самом, самом, саааааамом деле… — Его темно-карие глаза мерцали, когда он подошел к Адиэл. — Ты говоришь, эти симпатичные камушки откуда-то отсюда?
Она кивнула.
— Женщина в Гуронка нашла и продавала их.
— Гуронка? — Поинтересовалась Роза. Звучало поинопланетней некоторых из тех мест, куда ее брал Доктор.
— Отсталое маленькое поселение неподалеку, — пояснил Финн. — Местные склонны к… нетолерантности по отношению к персоналу из агро-подразделений. Видят нас, как попирателей земли, древних устоев. — Он нахмурился. — Как ты могла пожелать компании подобных людей, Адиэл?
Адиэл пожала плечами, и Роза уловила холод в ее темных глазах.
— Я полагаю, мой отпуск — это мое личное время, Директор.
— Могу я взглянуть на камни? — Спросил Доктор, протягивая руку.
С легкой неохотой она передала ему ожерелье. В тот момент, когда она сделала это, свинцовый ящик неожиданно с резким скрежетом прыгнул по крышке стола, заставив всех дернуться.
— Что бы ни было под вулканом, эта тварь там внутри прямо жаждет туда вернуться, — нетвердым голосом произнесла Роза.
— Директор Финн, мне нужен перерыв, — неожиданно произнесла Адиэл.
Финн кивнул, вновь отвлекшись на свой усовершенствованный датчик.
— Тридцать минут, не больше. Нам необходимо начать формирование изображения этого вулкана. — Он посмотрел на Доктора. — Для проекта это будет бесценно. Мы можем точно отследить всю сеть лавовых труб снаружи, увеличить пользовательский доступ и урожайную производительность…
— Да, привет, Директор? — Доктор перекрестил руки. — Стоп.
Не встречаясь ни с кем взглядом, Адиэл промчалась по комнате к дальней двери.
Доктор прошел к Розе, нацепил улыбку.
— Дай ей пару минут, — произнес он себе под нос, так, чтобы не услышал Финн, — затем иди за ней.
— Беспокоишься, что мне может стать одиноко? — Сказала Роза.
Доктор покачал головой.
— Беспокоюсь, что у нее может быть что-то на уме.
* * *
В розово-красном сиянии заходящего солнца Соломон стоял на краю восточных полей и наблюдал за охранниками, разговаривающими у главных ворот. Дневная смена вскоре потянется обратно к своим домам в Третьем Городе Кондо, или в дайвинговые клубы, казино и бары, в которых они предпочитали убивать время.
Во многих отношениях новые города были столь же грязны и опасны, что и лагеря с хижинами, на замену которым они были возведены. Соломон подумал о неуютном бетонном квартале, в который был определен, когда впервые начал работать на агро-подразделения. Туалеты засорялись, водопроводная вода была непригодна для питья. Весь район пропах нечистотами, и все жители находились в списке ожидания на переселение в лучшее жилье на восточной окраине.
Три года спустя Соломон все еще ждал.
— Эй, Соломон, брат, — дружески произнес Надиф, подойдя к нему, шаркая ногами и вздымая клубы песка за собой. — Ты тоже свободен?
— Нее, — тихо ответил он, все еще наблюдая за болтающими охранниками, беспечными в своем неведении. — Похоже, что я остаюсь здесь.
— Невезуха, дружище. Я так думаю, нам всем не помешала бы выпивка после того, что мы сегодня видели. — Он озабоченно помолчал. — Финн и ему подобные ведь все это объяснят, да?
— Угу. Дай время.
Очевидно успокоенный, Надиф кивнул и двинулся к главным воротам.
— Увидимся.
Соломон кивнул.
— А как же.
Где ему еще быть? Его отец сказал, что он может прийти домой — в дом семьи — в любое время, когда пожелает. Но Папа умер так же, как и жил, в невзгодах и нищете, потому что оставался верен старым традициям, старым обычаям. Соломон не хотел этого для своих сыновей. Он хотел, чтобы у них был шанс овладеть возможностями в жизни, которые для него с рождения были закрыты его паспортом. Если ты был рожден в старообрядной деревне — или Местном Поселении (Примитивном), как их сейчас называли — тогда ты должен прокладывать себе путь зубами и когтями и ждать вечность даже элементарнейших городских продвижений. У Соломона ушло тринадцать лет на то, чтобы трудом проложить себе путь от мелкой сошки до Главного Смотрителя, продавая себя людям, подобным Финну, за гроши — но это стоило каждого упущенного им цента. Теперь его сыновья принадлежали к городскому классу, посещали школы ускоренного типа, когда-нибудь получат свои собственные банковские счета — получат шанс выбраться из ловушки нищеты в лучшую для них жизнь где-то в другом месте.
