А остальные заняты перераспределением этого добытого в системе социальных взаимоотношений. Прямым – как чайки-бакланы отнимают пищу у олушей: «Отдай, а то долбану» – или косвенным: «Чтобы я половил тебе блох, ведь все ходят с выловленными блохами, принеси мне в клювике, отбери у кого-нибудь». Источником ресурса для поглощенной социумом индивидуальности выступает не внешняя среда, а другие члены сообщества.
Это критическое различие.
В таком типе развития мерилом успеха выступает совсем не соответствие индивидуума внешней среде, требованиям большого развивающегося мира, Вселенной, а соответствие требованиям социума.
Напомню, многоплеменного социума, изобретенного самим же человеком и начавшегося с полезной для всех торговли – обмена ценностей. Социум – это единственный способ доставить выращенный в Панаме банан к жителю Исландии, а произведенную там электронику – в Африку. Обмен – душа и кровь сложнейшей машины человеческого сообщества.
При этом нужно учитывать, что собственная экологическая ниша человеком заполнена до отказа. Мир считается перенаселенным, и уже появились такие явные признаки, как голод целых стран, к примеру в Африке. Внутривидовая конкуренция в рамках глобально поставленных социумом задач становится беспрецедентной.
Новый этап, эволюция культуры, разума. Это на первый взгляд.
Но меж тем, куда же движется эволюция человека в современных условиях? Какие же задачи ставит перед ним его внешняя среда, социум?
Пожалуй, на этот вопрос мы уже ответили – задачи максимального соответствия требованиям социума. Хорошо.
А какие такие задачи стоят перед социумом, которые он выражает в этих требованиях?
И вот здесь, уважаемые читатели, мы вместе со всем человечеством оказываемся в глухом тупике. Потому что у глобального социума глобальных задач выживания, поиска себя в уже побежденной природе нет.
Как и всякая машина, приспособление, социум ограничен сам собой и самодостаточен. Он предельно эффективен на определенном этапе. Но вот в условиях отсутствия давления окружающей среды (биологический-то этап пройден, пройден бесповоротно, и давление среды на каждого снято благодаря торговле) главный вектор его движения направлен не на развитие чего-то нового, а всего лишь на максимально полное самоудовлетворение.
Причем – чего уж греха таить – тягу к этому самоудовлетворению мы унаследовали от своего биологического прошлого. Больше еды, больше власти, больше силы, больше развлечений. Больше, больше, больше… Больше того, что можно съесть, больше того, что нужно самому, больше того, что нужно детям, главное – больше. Да, конечно, это вроде бы эмоционально приятно, как кроту приятно сидеть под землей и жевать червей. Только вот разум не крот и не человек, его дом – это все многообразие мира.
Разум, слепо выполняющий утратившую эволюционную актуальность биологическую задачу, совершающий невероятные открытия во имя биологических целей, бездумно действующий ради простой биологической удовлетворенности, занятый пустым потреблением, – это поистине чудо из чудес.
К чему же приведет этот путь, направленность естественного отбора индивидуумов на максимальное соответствие требованиям социума? Где свет в конце тоннеля?
Мы имеем некоторые образцы такого отбора в биологии, так что тенденцию оценить можно. Пчелы, муравьи, осы, термиты. Общественные организмы, в отношении которых современные ученые склоняются к мнению, что единицей такого организма нужно считать не муравья, к примеру, а муравейник. Давление окружающей муравья социальной среды так сильно, что при несоответствии ей насекомое просто погибает: либо теряя способность ориентироваться в муравейнике, либо разорванное в клочья сородичами. Здесь нет права на ошибку. Муравей для муравейника не представляет никакой ценности – склюет птица, так склюет. Нет индивидуальности – есть муравейник.
Это примеры, прекрасно иллюстрирующие возможности социума как инструмента. Огромные возможности. Общественные насекомые, простые, как механические машинки, прошли неизменными через сотни миллионов лет и тем доказали свое право на жизнь.
