— Не знаю, можно ли назвать достоинствами простоту и прямоту — скорее, это просто черты характера. Но, как я понял из твоих слов, при правильном применении черты характера превращаются в достоинства?
— Да, можно сказать и так, — согласился я.
— Для меня достоинствами являются честность правдивость, смирение и т. д. Я не уверен, правильно ли я понял твое определение. Например, у меня сильный и громкий голос. Это одно из моих качеств, — тут Далай Лама засмеялся. — И мне приходится читать лекции. Является ли голос моим достоинством?
— Строго говоря, нет. Но когда приходится читать лекции без микрофона — разумеется, это достоинство, — пошутил я.
— Да, конечно, — согласился Далай Лама. — Мой брат недавно поехал отдыхать и остановился в доме, где за стеной всю ночь люди говорили очень громкими голосами, — тут Далай Ламу стал разбирать смех. — А еще у меня был водитель, который чихал так громко, что было слышно на другом конце здания. Объясни-ка мне поподробнее, что же такое достоинство?
— Если честно, я не помню все качества, которые Зелигман относил к категории достоинств. Громкий голос не обязательно является достоинством, но способность ясно и четко излагать свои мысли можно отнести к этой категории. А вот другой пример, — продолжал я, в то время как Далай Лама все еще трясся от смеха, вспоминая громко чихающего водителя. — Я заметил, что у вас потрясающее чувство юмора и что вы успешно пользуетесь им, когда вам нужно найти общий язык с различными собеседниками. Думаю, что чувство юмора — это достоинство.
— Но это выходит у меня само собой, — отвечал Далай Лама. — Это дано мне от природы. Я не заставляю себя острить специально. Все-таки я не очень понимаю, что значит «достоинство».
Мы с вами говорили о самопознании. А здесь речь идет о выявлении данных нам от природы положительных качеств и применении их в работе. Определив свои положительные качества, или, иначе, достоинства, мы можем попытаться их развить. Таким образом, можно превратить работу в призвание и получать от нее большее удовлетворение. Помните, вы говорили, как тяжело дались вам выступления в Южной Индии? Думаю, что тогда вам пришлось, применить многие свои достоинства и поэтому проделанная работа принесла вам больше радости.
— Теперь я понимаю, — сказал Далай Лама. — Да, в этом отношении у меня есть одно особое свойство ума. Мне кажется, я обладаю способностью хорошо понимать буддийские тексты, извлекать из прочитанного суть и делать выводы. Наверное, мне помогает умение оценить смысл материала, связать его с событиями личной жизни, личным опытом и переживаниями. Даже читая сугубо научные и философские книги, посвященные таким отвлеченным вопросам, как пустота, я все равно стараюсь связать прочитанное с личным опытом. Я не разделяю научные изыскания и личную жизнь — я считаю, что они взаимосвязаны. Любой материал или лекция в правильном изложении могут стать живыми и интересными. Вот я и вкладываю в свои выступления много Личного, нахожу примеры из своего житейского опыта. Ты это имеешь в виду?
Внезапно мне стало ясно, почему Далай Лама никак не мог понять, о чем мы говорим. Ведь мы обсуждали, как, применяя наши достоинства, можно превратить работу в призвание и получать от нее большее удовлетворение. Но личная жизнь Далай Ламы настолько тесно переплетена с работой, что между ними практически нет разделения. Ему нет необходимости ломать голову над тем, как добиться того, чтобы работа приносила больше радости, — в конце концов, он ведь даже заявил, что нигде не работает, не считает свою напряженную деятельность работой, — это просто его жизнь.
Когда я это понял, то ответил Далай Ламе: — Да, то, что вы описали, — ваше достоинство. Я не видел смысла обсуждать этот вопрос дальше.
***
Тоби служит хорошим примером того, как применение личных достоинств может превратить работу в призвание, как творческий подход помогает получать удовлетворение от работы. Тоби недавно окончил университет и начал работать бухгалтером в крупной компании. Получая хорошую зарплату, он впервые после многих лет студенческой нищеты и случайных заработков почувствовал удовлетворение. Но его радость была недолгой. Через каких-то полгода он заскучал. «Я не мог сказать, в чем точно было дело, но работа перестала доставлять мне прежнюю радость, — рассказывал он. — Вроде бы обязанности не изменились, начальник все тот же, но мною овладело легкое недовольство. В целом работа мне по прежнему нравилась, я не хотел ее менять. Я подумал, что мне не хватает какой-то деятельности помимо работы, какого-нибудь творческого занятия, поскольку работа не позволяла мне проявлять именно творческую сторону моей натуры...»
