– Я пытался ее восстановить.
– Да? Получилось из рук вон плохо, – лицемерно вздохнул Геринг. Закинул ногу за ногу и чуть откинулся в кресле. – Но изъян зарыт гораздо глубже. Ты воспитывался в семье, по отсталой методике, когда род и родичи – главное. Считаешь, система удаленного воспроизводства придумана ради элементарного удобства? Нет, новое, идеальное общество должно иметь другие ценности, иное воспитание.
– Допустим, – процедил агент. – Хотя связь между моим воспитанием и лояльностью кажется слабой.
– Тогда почему ты здесь? Почему не пришел за помощью к коллегам и начальству, а обратился к приятелю отца? Отчего кинулся спасать брата?
Злость вернулась, разъедала грудь Игоря ворохом раскаленных углей. Черная и едкая, перемешанная с пеплом застарелой боли. Но в чем-то Артур дал промашку, перебрал с философией. От реплики несло фальшью. Эдакий театр одного актера для единственного зрителя. И это отрезвило, помогло агенту немного успокоиться.
– Или я просто не знал, могу ли доверять сотрудникам.
– Зато родным – легко. Даже если они преступники, – со змеиной усмешкой сказал безопасник. – А зря. Хочешь, докажу? Мы применили весьма любопытное устройство, новейшую разработку. Называется Взломщик Разума, на порядок превосходит любые полиграфы и сыворотки правды… Эй, добрый хозяин! Как ты относишься к Игорю Константиновичу?
На ошейнике, что украшал Руса, загорелся зеленый огонек. Старик побледнел, скривился и порвался встать, но обмяк и глухо произнес:
– Хр-р… презираю…
– Точнее! – потребовал Артур. – Расскажи то, что говорил мне.
– Он… хр-р… он охотился за мной, травил… – с бульканьем и хрипами сказал преступник. По щеке старика сбежала капля пота, глаза стали совершенно безумными. – Законник! Мерзость! Я… я хотел отплатить, отыграться. Помогал Алексу, Игорю лгал… и направил младшего по ложному следу, чтобы старший смог свободно…
– Стоп! Хватит!
Рус умолк на полуслове, с клацаньем захлопнул рот. Метнул бешеный взгляд на мучителя, затем беспомощно посмотрел на Миронова. Поднял руку к ошейнику, но сразу одернул, словно ожегся.
Подсознательно агент ожидал чего-то подобного, догадывался. Но к собственному удивлению ощутил боль. Где-то там, глубоко. И от этого стало еще гаже.
Лицо Игоря омертвело. А бандит глянул исподлобья, отвернулся.
Коротко хохотнув, Геринг щелкнул пальцами.
– Убедился?
– Я знал, – устало ответил Миронов. Потер окровавленную щеку, поморщился. – Вы сделали неверные выводы. Я лишь желал расследовать дело, использовал доступные ресурсы.
– Ага, – понимающе кивнул Артур. – Работа под прикрытием, внедрение в стан противника под предлогом побега от властей? Что ж, ловко. Полагаю, и местоположение брата ты скрывать не собирался?
На лице резидента ПСБ проступило странное выражение: то ли недоверие, то ли восхищение, – глаза сверкнули льдом. Но законник проигнорировал реакцию собеседника: слишком усталый, избитый, грязный. Он выглядел как человек готовый упасть в обморок, смирившийся и подавленный.
– Да. Только я не знал и не знаю, где Алексей. Собирался разыскать, призвать к ответу.
– Чтобы облегчить наказание брату?
– Его проступок бьет и по мне. Я хотел… все вернуть.
– Логично. И прагматично, – пробормотал безопасник, нехотя признал: – Возможно, я ошибался на ваш счет. Но что это нам дает?
– Например, я, правда, могу побыть приманкой, – сказал Игорь. – Добровольно. Раз уж мой план потерпел крах. К тому же успел накопать информацию, которая, безусловно поможет.
Говоря это, агент еще сомневался. Слишком сложные чувства обуревали. И до конца не мог понять, верит ли сам в произнесенное. Готов ли смириться с поражением, отдать брата на растерзание спецслужбам. Но краем глаза заметил злобный оскал Руса, напрягся и мысленно сказал: «К черту! Ты и Алекс подставили меня, получите в ответ… да и кто знает, быть может, я слишком усложняю?»
Бандит попытался изрыгнуть проклятие, но голос подвел. Ошейник, по-видимому, контролировал и волю. О подобных устройствах Миронов и слыхом не слыхивал, но предположил, что действие основано на принципе нейронного программирования. Неприятная вещь.
