- Эка диковинка! - прервал Возницын. - Это просто леший.
- Они, кажется, называют его вольным стрелком и го ворят, что будто бы он умеет лить пули, из которых шесть десят попадают в цель, а четыре бьют в сторону.
- Надобно сказать правду, - подхватил князь, Герма ния - классическая земля всех нелепых сказок.
- Не все народные предания можно называть сказками, - прошептал сквозь зубы магистр.
- Бьюсь об заклад, - продолжал князь, - наш премуд рый магистр был, верно, в этой долине.
- Да, точно был. Так что ж?
- И без всякого сомнения, познакомился с этим лесным духом?
- Почему ты это думаешь?
- А потому, что ты большой мастер лить пули.
- Славный каламбур! Ну что же вы, господа, не смее тесь? Потешьте князя!
- Послушай, Нейгоф, - сказал князь, - я давно соби раюсь поговорить с тобою не шутя. Скажи мне, пожалуйста, неужели ты в самом деле веришь этим народным преданиям?
- Не всем.
- Не всем! Так поэтому некоторые из них кажутся тебе возможными?
- Да.
- Помилуй, мой друг! Ну, можно ли в наш век верить чему-нибудь сверхъестественному?
- Кто ничему не верит, - сказал важным голосом ма гистр, - тот поступает так же неблагоразумно, как и тот, кто верит всему.
- Полно дурачиться, братец! Ну, может ли быть, чтоб ты, человек образованный, ученый, почти профессор фило софии, верил таким вздорам? Нейгоф затянулся; дым повалил столбом из его красно речивых уст, и он, взглянув почти с презрением на князя, сказал:
- Видел ли ты, Двинский, прекрасную комедию Фон визина "Недоросль"?
- Не только видел, мой друг, но даже читал и сердцем сокрушался, что я читать учился: площадная комедия!
- Не об этом речь: там, между прочим, сказано: " В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, что не знаешь".
- Фу, какая сентенция! Уж не на мой ли счет?
- Не прогневайся.
- Так, по-твоему, любезный друг, тот невежда, кто не верит, что есть ведьмы, черти, домовые, колдуны...
- Не знаю, есть ли ведьмы, - прервал Возницын, - это что-то невероподобно, и домовым я не больно верю, а кол дуны есть, точно есть.
- Так уж позволь быть и ведьмам, - сказал с усмешкою князь, - за что их, бедных, обижать.
- Смейся, смейся, братец! А колдуны точно есть, в этом меня никто не переуверит: я видел сам своими гла зами...
- Неужели? - спросил я с любопытством.
- Да, любезный! Это было лет десять тому назад, я служил тогда в Нашембургском полку, который стоял в Рязанской губении. Вы, я думаю, слыхали о полутатарском городе Касимове? В этом-то городе я видел одного татарина, который слыл по всему уезду престрашным колдуном и знахарем, про него и бог весть что рассказывали. Вот однажды я согласился с товарищами испытать его удали. Позвали татарина, поставили ему штоф вина, проклятый басурман в два глотка его опорожнил и пошел на штуки. Подали ему редьку, он пошептал над нею - редька почернела как уголь. Я спросил его, отгадает ли он, что делается теперь с моим братом, отставным полковником, который жил у себя в деревне. Я только что получил от него известие, что он помолвлен на дочери своего соседа. Колдун сказал, чтоб ему подали мое полотенце, стал на него смотреть, пошептал что-то да и говорит, что брат мой подрался в кабаке и сидит теперь в остроге. Вот мы все так и лопнули со смеху, да не долго посмеялись: на поверку вышло, что мой денщик, Антон, подал ошибкою вместо моего полотенца свое, а у него действительно родной брат за драку в питейном доме попал в острог, и Антон получил об этом на другой день письмо от своей матери. Но последняя-то штука этого колдуна более всего нас удивила, у меня была легавая собака, такая злая, что все ее прозвали недотрогою, кроме меня, никто не смел не только ее погладить, да и близко-то подойти. Что ж вы думаете сделал татарин? Он поднял соломинку и уставил ее против моего Трувеля. Батюшки мои, как стало его коверкать! Он начал вертеться, на одном месте, визжать, грянулся оземь и поднял такой рев, как будто бы его в три кнута жарили, а как татарин бросил соломинку, так он, поджавши хвост, кинулся благим матом вон, забился под крыльцо, и я насилу-насилу, часа через два, его оттуда выманил. Ну что, господа, чай, это все было спроста? Небось скажете - фортель?
