Литературная достоверность евангельских свидетельств об искушении Иисуса Христа в пустыне.
2. В то время, как для верующего евангельские рассказы имеют значение авторитетных свидетельств, рационалисты придают этим свидетельствам условный характер и ищут оснований их собственной литературной вероятности. Подобно как судьи, допрашивая свидетелей, прежде чем поверить их фактически, доискиваются, нет ли в их показаниях недомолвок, внутренних противоречий, неясностей и пр.; так и рационалисты, самовольно присвоив себе права судьи по отношению к евангельским свидетельствам, применяют к ним критические вопросы.
Так, прежде всего, указывают на то, что евангелист Иоанн ни одним словом не упоминает об искушении И. Христа в пустыне. Чем объяснить его молчание? Не говорит ли оно против свидетельств первых трех евангелий? — Ориген объяснял это опущение у евангелиста Иоанна в противоположность первым трем евангелистам тем, что искушение относится к области человеческой жизни Христа, а не к богословию в тесном смысле этого слова, что, говоря иначе, Христос искушался не как Бог, а как человек (manifestum non Deum, sed hominem fuisse tentatum); между тем евангелист Иоанн в отличие от первых евангелий, изображающих Христа по Его человечеству, говорит в своем евангелии о Боге–Слове; посему история искушения, соответствуя цели первых трех евангелий, нашла в них место, но была опушена Иоанном. Богословом (quia Deus tentari non potest, de quo ei erat sermo, ideo tentari ilium a diabolo non introducit) [2]. В позднейшее время эта мысль Оригена выражается более резко и даже грубо. Иоанн, по Бауру, опускает историю крещения и искушения Иисуса Христа, как противоречащую его возвышенному и, по выражению Кейма, своеобразному воззрению на личность Иисуса Христа [3]. Но молчание евангелиста Иоанна может объясняться из других оснований. Он писал свое евангелие позднее синоптиков, имея главною задачею пополнить их: он умолчал об истории искушения, как уже переданной у раннейших евангелистов.
Но не отрицает ли евангелие Иоанна рассказа синоптиков об искушении Христа в пустыне тем, что его хронология, по–видимому, не дает места для сорокадневного пребывания Иисуса Христа в пустыне [4]? В то время, как по синоптикам (Mф. IV, 1; Mp. I, 12; Лук. IV, 1) искушение следовало непосредственно за крещением, по евангелию Иоанна вслед за крещением по–видимому не могло быть сорокадневного пребывания Христа в пустыне. Дело в том, что евангелие Иоанна вслед за прологом, в котором излагается возвышенное учение о Логосе, начинается свидетельством Иоанна Крестителя о Христе и Его ответом послам Иерусалимского синедриона (I, 15–28). На другой день после этого ответа видит Иоанн идущаго к нему Иисуса, и говорит: вот, Агнец Божий, о котором я сказал… Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю (29–31) и т. д. Затем евангелист Иоанн по дням указывает хронологию почти целой седьмицы, последние дни которой Христос проводит уже в Галилее (стт. 35, 43; II, 1). О новом пребывании Христа в Иудее евангелист говорит в III, 22: после сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую, и там жил с ними, и крестил. Если в I, 29: видит Иоанн идущаго к нему Иисуса дано указание, как думают некоторые экзегеты, на крещение Иисуса Христа, то вслед за ним Христос не мог удалиться в пустыню. Чтобы примирить евангелистов в вопросе о. сорокадневном посте Христа, можно, правда, отнести этот пост ко времени позднейшего пребывания Христа в Иудее (Иоан. III, 22); но в таком случае придется стать в противоречие с прямыми указаниями синоптиков, что искушение следовало непосредственно за крещением. — Однако все эти кажущиеся затруднения возникают только в том случае, если у Иoaн, I; 29 видеть указание на крещение Христа. Но к этому ничто не обязывает. Напротив того, на другой день этого стиха Иоанн Креститель уже говорил: я не знал Его, но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. Я видел Духа, сходящаго с неба как голубя и пребывающаго на Нем (Иоан. I, 31–32) и д. Следовательно,
