Карасев поморщился: очень грубая реклама! При встрече он Женьке об этом скажет.
Тут надо отметить, что операторские съемки были весьма эффектными. Фигуры демонстрировались с разных сторон, с накатом и отъездом, крупным и общим планом, и параллельно все это остроумно комментировал Городецкий. Но самым любопытным в сюжете были вставки, снятые питерскими телевизионщиками. Это было нечто! Благодаря движению камеры и играющему свету, создавалась иллюзия, что фигуры действительно оживают. Тарас трижды протирал глаза и качал головой: то ему казалось, что Иван Грозный хищно улыбнулся одной половинкой рта, то Елизавета повела бровью и насмешливо взглянула в камеру, то дочь Николая княжна Мария хлопнула ресницами и пошевелила пальчиками. «Вот это классно, — восхитился Тарас. — Наши так снимать не могут…»
Даже Петр Первый, который выглядел типичной куклой, и тот на экране получился живее всех живых.
Потом показали питерского мастера, сотворившего весь этот ужас. Он был угрюм и несловоохотлив, смотрел исподлобья и едва шевелил губами. Однако и художник поведал телезрителям, что, когда работал над этой композицией, у него в мастерской происходили странные вещи. Например, голову Елизаветы он каждое утро находил у порога в весьма помятом виде. А однажды на ее щеке была вмятина от кирзового сапога сорок пятого размера. Так было ежедневно, пока ее царская голова не воссоединилась со своим не менее царским телом. Но и тогда Елизавета не успокоилась. В одно прекрасное утро восковых дел мастер обнаружил у ее ног вдребезги разбитую вазу.
Но если бы только Елизавета вытворяла подобные штучки. У царевича Алексея на голове трижды оказывалась вмятина весьма внушительных размеров, причем явно от железного предмета, возможно от арматуры. Но в том-то и дело, что в мастерской художника никогда не было арматуры. Только это цветочки. Екатерина Вторая от всей этой катавасии просто потеряла голову. Причем в прямом смысле. Однажды после выходных, придя в мастерскую, мастер нашел царицу без головы. Впоследствии голова так и не отыскалась и пришлось лепить новую.
Дальше шли комментарии начальника петербургского отдела вневедомственной охраны. Он объяснил, что мастерская художника охранялась двумя рубежами сигнализации. Второй рубеж, который реагирует на малейшее движение в мастерской, срабатывал за ночь по несколько раз. Но никаких воров при вскрытии мастерской не обнаруживали, да и не могли обнаружить, поскольку первый рубеж стоял железно. В конечном итоге от второго рубежа пришлось отказаться.
После милиционера рассказывали живущие под мастерской соседи. Они выкатывали глаза и жаловались, что с полуночи до рассвета в мастерской начиналась какая-то своя непонятная жизнь: без конца слышались возня, шарканье сапог, цоканье каблуков, а иной раз сверху явно доносились голоса певцов и фортепьянные звуки вальса.
Однако после того как фигуры были завершены и вывезены из мастерской, безобразие, наконец, прекратилось, но вновь началось в выставочных залах. Происходили странные случаи и в ульяновском музее.
Тут на экране появилась вахтерша Анна Владимировна с шальными глазами. Вахтерша интимно поведала ульяновским телезрителям о том, как однажды утром она застала императрицу Анну в вестибюле за разглядыванием музейных экспонатов. При виде дежурной императрица замерла и в ту же минуту превратилась в куклу. Одни словом, прикинулась шлангом.
Тарас улыбнулся. А когда о странных случаях в музее стала рассказывать смотрительница Вера Александровна, Карасев просто покатился со смеху. По ее словам, Берия весьма не равнодушен к дочери Николая Второго княжне Марии. Она четыре раза собственноручно (тут Вера Александровна перекрестилась) оттаскивала его от царской семьи и ставила на место…
«Если бы все эти факты были дополнены убитым сторожем и кровью на пальцах Берии, то был бы эффект разорвавшейся бомбы», — подумал Карасев. А так — надуманная дребедень, в которой явно делался упор на привлечение зрителей. Однако все равно на Карасева передача произвела впечатление. Когда она закончилась, снова позвонил шеф.
