Пространство между ними было заряжено почти осязаемым напряжением. Мора прижала ладонь к трепещущему сердцу, зачарованная и опьяненная проницательным взглядом его зеленых глаз. Свет от лампы превращал белокурые волосы графа в золотистый нимб и придавал его поразительно красивому лицу почти потустороннее сияние. В этот момент он был как никогда похож на «падшего ангела», с которым она мысленно его сравнивала. Будто сам Люцифер спустился на землю, чтобы склонить ее на сторону Тьмы.
Призвав на помощь все свое самообладание, девушка отступила на шаг назад, противясь его волнующей близости, и попыталась собраться с мыслями. По его решительному лицу было видно, что он не даст ей так просто уйти от ответа. Пожалуй, не стоит даже пробовать. Вне всяких сомнений, он имел право знать, тем более, если открытия, на которые ее натолкнул мамин дневник, окажутся правдой.
Но сможет ли она ему рассказать? И если сможет, то, как он среагирует? Мора не знала даже, с чего начать. Как объяснить, что его отец, возможно, невиновен в тех преступлениях, в которых его обвинили? Более того, возможно, его смерть вовсе не была самоубийством, и его убил тот же человек, который лишил жизни ее мать.
Она была совершенно уверена, что графу этого будет мало. Он станет задавать вопросы, на которые она пока не готова ответить. Не добившись от нее толку, он наверняка пожелает встретиться с ее отцом. Но маркиз сейчас болен, а ей необходимо сохранить тайну на время собственного расследования. Значит, этого нельзя допустить!
Девушка вспомнила лорда Олбрайта, лежащего в своей спальне, слабого и измученного почти двухнедельной лихорадкой, и при одной мысли о больном отце ее охватила новая волна решимости.
«Нет, — сказала себе Мора, пытаясь сдержать слезы. — На кон поставлено слишком многое». Она не должна ничего говорить Хоксли. Во всяком случае, пока.
Сделав глубокий вдох, чтобы укрепить свою ослабевшую волю, она вскинула голову и с откровенным вызовом встретила пронзительный взгляд графа.
— Мне нечего больше сказать.
Услышав ее категоричное заявление, граф мрачно поджал губы и заиграл желваками. Когда он, наконец, заговорил, в его холодном, сдержанном тоне явственно читалась неприязнь.
— Понятно. Ну что ж, тогда у меня остается единственное предположение: вы пришли сюда по той же причине, что и все остальные гости. Наверное, я оказал вам медвежью услугу, прогнав Страттона: Вы наслаждались его довольно грубыми приставаниями. — Он с насмешливой галантностью сделал жест в сторону дверей. — Впрочем, еще не поздно позвать его обратно. Или, если хотите, я могу поискать самого виконта Лэнскомба и пригласить его к вам сюда. Уверен, старый ловелас не откажется от любовного свидания с такой симпатичной девушкой. В конце концов, всем известно, как близок он был с вашей матерью.
Мора вздрогнула. Странно, почему его слова так больно задевают ее самолюбие? Какое ей дело до его мнения? Но пусть думает что хочет! Это никак не повлияет на осуществление ее плана. И все же его презрительные жестокие слова резанули ее по сердцу, точно лезвие остро заточенного ножа.
Девушка решила не показывать, как сильно ее оскорбила его насмешка. Сжав кулаки, она воинственно уперла их в бока.
— Я попросила бы вас не упоминать мою маму в этом разговоре, лорд Хоксли.
— Отчего же, миледи? Ведь ее связь с виконтом ни для кого не была секретом, не так ли? Интересно, сколько мужчин болталось на крючке у покойной леди Олбрайт? Двое? Трое? Десяток? Вы-то сами знаете? Наверное, ей было непросто держать их всех в повиновении.
Услышав очередную колкость, Мора не выдержала и размахнулась, чтобы звонкой пощечиной убрать ухмылку с его надменной физиономии. Но он успел ловко перехватить ее руку.
Граф укоризненно покачал головой и зацокал языком:
— Ах-ах-ах, смотрите, какие мы нежные! Вы что же, хотите обвинить меня в моих предположениях? Вообще-то приличные незамужние девушки и слыхом не слыхивали о подобных вечеринках, я уж не говорю о том, чтобы в них участвовать. Из чего сам собой напрашивается вывод: вы вовсе не так невинны, как кажется. Так что, думаю, меня вполне можно простить. — Замолчав, Хоксли сузил глаза и прошелся медленным обжигающим взглядом по ее округлым формам, отчего она почувствовала себя совершенно беспомощной, будто была обнаженной. — Я прав, леди Мора? Вам, в конце концов, надоело корчить из себя чопорную недотрогу? Вы обнаружили, что под вашей внешней благопристойностью скрывается такая же распутница, какой была ваша мать?
