— Да.
Попрощались они довольно холодно. Ксюта увязалась проводить гостя, сказав:
— Провожу этого хитрюгу до автобуса, проветрюсь перед сном.
Прошли они несколько шагов по вечернему городу, Ксюта остановилась, схватила его за рукав, требовательно спросила:
— Скажи, Сергей, ты презираешь моего папу? Только честно скажи?!
Боровков оторопел. Совсем другая перед ним стояла девочка, не та, что в комнате, повзрослевшая, утомленная.
— Ты с ума сошла. Почему я должен его презирать?
— Он тебе кажется ограниченным, да? Вся жизнь в спорте, и прочее… в общем, примитив, да?!
— Твой отец прекрасный человек. Я горжусь знакомством с ним.
— Правда?
— Еще бы!
Ксюта тихонько, без слез всхлипнула, точно поперхнулась. Белая шапочка на голове, темные локоны, раскосые глаза.
— Хочешь, я тебя поцелую за это? — сказала она.
— Хочу.
Ксюта обвила его шею руками, прижалась к губам губами, умело, крепко. Он аж задохнулся. Хотел и дальше целоваться, но она его отстранила. Когда он садился в автобус, крикнула в спину, благо людей не было на остановке:
— Если захочешь пригласить меня в кино — позвони!
Качаясь в автобусе, он думал о ней с нежностью и трогал пальцами ее поцелуй на своих губах.
У Екатерины Васильевны что ни день, то выдумка. В субботу намерилась сыну свитер купить, заграничный свитер, дорогой.
У Екатерины Васильевны была знакомая, а у той знакомой другая знакомая — шикарная дама, с выездами за границу. Сергей о ней не раз уже слышал. По тем временам шикарные дамы с выездами за границу были еще редкостью, и она заинтересовала Сергея. Но сколько он ни выспрашивал у матери про нее, ничего толком узнать не мог. Ни кто она по профессии, ни сколько ей лет. Складывалось впечатление, что некая загадочная особа шастает по Парижам и Лондонам просто от скуки да чтобы привезти несколько модных вещичек для продажи.
— Мне не нужен свитер, мама. Зачем мне свитер?
Екатерина Васильевна еще не оправилась от недавней ночной болезни сына и смотрела на него с трепетом.
— У тебя нет ни одной приличной вещи. Костюм старый, пальто мешком висит. Погляди, как другие молодые люди нынче одеваются.
— Мне на это наплевать!
— Зато мне не наплевать! — Екатерина Васильевна раскраснелась, разнервничалась. Она работала сменным мастером на ткацкой фабрике, получала вместе с премиальными около ста восьмидесяти рублей на круг, деньги не ахти какие, но не так уж и мало, чтобы сын ходил оборванцем. Никогда ее Сереженька, гордость ее, ее дыхание, не будет чувствовать себя обделенным. А он чувствует, потому и отказывается от свитера. Да если понадобится, она за него…
— Одевайся и едем, слышишь!
— Куда?
— К Марфе. Та женщина подъедет к двенадцати часам. Мы уже сговорились. Одевайся, и никаких возражений.
— Мама! — Сергей рассмеялся. — Ну, поедем, раз тебе так хочется. У тебя прямо глаза горят.
— И у тебя загорятся, когда свитер увидишь.
— А сколько он стоит?
— Это неважно.
К Марфе Петровне, давней материной подруге, ехать было не обязательно, она жила от них через пять домов. Встретила их радостно, хлопотливо. Бобылка, как и Екатерина Васильевна, бездетная. У нее мужа никогда не было. Маленькая, компактная, с красным круглым лицом — никто не загляделся. Теперь ей много за сорок, и она уже не ждала от жизни перемен. На характере ее это отразилось самым наилучшим образом. Веселая, болтливая, как сорока, она отдавалась каждому житейскому пустяку самозабвенно. С Сергея готова была пылинки сдувать. Усадила их за стол, подала чай с вафлями, а также домашнюю наливку, салат, маринованные грибы, кабачковую икру, тушеную рыбу — уставила стол, как на новоселье.
— А кто она вам… эта, которая свитерами торгует? — спросил Сергей.
— Ой, да что ты говоришь, Сереженька! Ничем она не торгует. Не такая это женщина. Только по любезности. Мы же с ней дружим давно. Она мне родня по двоюродной сестре. Дальняя, конечно, родня, седьмая вода на киселе. Это такая женщина чудесная, обходительная, ей-богу, сам увидишь. Золотая женщина, но несчастная… Ох, несчастная! Ее муж с двумя детьми бросил. Подлец окаянный. Она его из дома выгнала. Такой проходимец оказался, пьяница, прости господи! А она женщина воздушная, солнечная, ей цены нет. Ты не подумал, Сереженька. Этот свитер я у нее выпросила. Она для себя везла. А я как увидала, так сразу тебя и представила. Прямо вот он к твоим глазам подходит. Да и велик ей.
