Ухаживал Подгорный оригинально и умело. Катю Боровкову он приметил давно, но, связанный брачными узами, не давал ходу своему увлечению, держал себя в узде. Но уже на второй день после развода Екатерина Васильевна утром обнаружила на своем столике в конторке три алые гвоздики и, недоумевая, сунула их в бутылку от кефира. С тех пор цветы неуклонно появлялись раз в неделю, по пятницам, и всегда, стоило ей протянуть к ним руку, неподалеку, будто невзначай, мелькала круглая растрепанная башка Семена Подгорного.
Екатерина Васильевна, опасаясь стать объектом пересудов, хотела поговорить с Подгорным начистоту и попросить его оставить ее в покое, но кавалер был неуловим. То есть он никуда не прятался, но как-то устраивал так, что они ни разу не оказались наедине, хотя прежде по роду их служебных взаимоотношений такая возможность представлялась чуть ли не ежедневно. Наконец, получив в презент букет шикарных роз, Катя не выдержала, позвонила Подгорному по внутреннему телефону и попросила немедленно ее принять. Подгорный занимал уютный кабинетик, размером напоминавший собачью конуру, с двухтумбовым столом и несколькими стульями, стоявшими обычно в живописном беспорядке. Когда Катя вошла, Подгорный что-то писал за своим столом и на нее взглянул с испугом.
— Семен Трифонович! — начала Катя в повышенном тоне. — Вы разве не понимаете, что ставите меня в смешное положение?
— Каким образом, Катя?
— А таким, что я не девочка!
Подгорный изобразил удивление, поднялся из-за стола. Он был ниже ее примерно на голову.
— Семен, ты чего от меня добиваешься?! — Катя злилась, но чувствовала, что в любую минуту может рассмеяться, уж больно забавно Подгорный гримасничал.
— Катя! — он пододвинул ей стул, предварительно обмахнув его носовым платком. — О чем ты говоришь? Я тебя не совсем понимаю. Ты ведь отлично знаешь, я свободный человек. И очень одинокий.
— Но я-то тут при чем?
— Мне никогда не везло с женщинами. Даже их любовь не приносила счастья. Ты, наверное, слышала мою историю? Жена меня обожала — и в доме был сущий ад. На почве ревности. Ты сказала, ты не девочка. И я не мальчик, Катя. Но и не старик. Я хочу построить свою жизнь, основываясь на здравом смысле, а не на эмоциях.
Кто-то рванул дверь, заглянул, но не вошел. Только раздраженно крякнул. Катю это подхлестнуло.
— Семен Трифонович, меня не интересует все это. Я прошу тебя не приносить больше цветы. Глупости какие, ей-богу!
— Цветы — с моей стороны просто знак уважения. Но если хочешь, я буду откровенен?
— Не хочу! — Только тут Катя заметила, как сильно Подгорный возбужден и взволнован. На его гладком, почти без морщин лице проступили алые пятна, глаза пылали, он перекатывался по кабинету, как бильярдный шар, она еле поспевала за ним следить, и ей стало тяжело от его мельтешения.
— Все же, чего ты от меня хочешь?
— Тебе не понятно?
— Хочешь, чтобы я стала твоей любовницей? Но ты мне вовсе не нравишься, Семен. Уж извини.
— Фу, как грубо! Я тебе не нравлюсь? Это не беда. Ты меня не знаешь. Верно? А я про тебя знаю все. Я человек, склонный к долготерпению. Не ищу легких побед. Давай с тобой пойдем в ресторан и там все обсудим в приличной обстановке.
В его голосе послышалась мольба. Катя не собиралась его обижать. Этот маленький человек, настойчивый и резвый, вдруг густо вспотевший, вызывал у нее легкую брезгливость. Его трудно было принимать всерьез.
— Условимся раз и навсегда, Семен, — сказала она твердо. — Ни в какой ресторан мы с тобой не пойдем. И цветы больше покупать не надо. Это все ни к чему, ты понял?
Подгорный наконец добрался до своего кресла, упал в него и зыркнул на нее оттуда черными глазищами.
— Ты не видишь во мне мужчину, да, Катя? — спросил обреченно. — Скажи правду. Мне важно это знать.
— Я вижу в тебе своего начальника, Семен. Не надо портить отношения из-за ерунды.
Она пошла к двери, а он раскачивался в своем кресле и повторял:
— Катя, Катя, ты не поняла меня! Как жестоко ты меня не поняла!
Это была какая-то невзаправдашняя сцена, комедийная…
Вечером, вернувшись домой, она приготовила ужин и стала ждать сына. Но он все не шел и не шел. Она пожевала того-сего, в одиночестве попила чаю, смотрела телевизор, а потом, ближе к ночи, немного поплакала.
