Молодые люди наблюдают ситуацию в аэропорту, издеваются надначальственнойтруппой по ту сторону перегородки и разговаривают о вещах очень серьезных, но в шутливой форме. Говорят они очень тихо, чтобы не слышали стукачи и агенты КГБ, составляющие половину собравшихся.
– Посмотри, какой гигантский каравай испекли на это дурацкое хлеб-соль, – говорит Чернов. И где они муки на это нашли ? Небось весь урожай года пошел на это.
–Не беда, – усмехается Белов. В этом году наш урожай в США был отличный.
– Это слова Маоцзедуньки.
– Я её цитирую.
– Гляди, какая охрана! Побаиваются, сволочи! Сколько милиции! Сколько топтунов! Царь ходил в сопровождении одного жандарма, ездил в открытой коляске среди толпы зевак, хотя страна кишела революционерами, жаждавшими его убить. А эти – слуги народа, выходцы из народа работающие на благо народа. А ездят в бронированных машинах с мощной охраной. Чего они боятся ?
– Для них бронированные машины и мощная охрана суть явления престижные. Они суть показатель их значимости Они могли бы передвигаться так, что их никто не заметил бы. Но они должны передвигаться открыто и с помпой, но вполне безопасно. А в народе найдется немало таких, кто с удовольствием бросил бы в них бомбу или стрельнул.
– Это стекло не возьмет даже противотанковая граната.
– Во всем есть свое уязвимое звено, в особенности – в хорошо продуманной системе защиты и охраны. Тут действует закон нарушения меры: чем мощнее система охраны, тем вероятнее образование слабого пункта в ней. На отыскании такого слабого пункта основаны все удачные покушения и ограбления. Потом люди с удивлением задавались вопросом, как это они не заметили этот пункт ранее, почему не могли предусмотреть такую простую возможность.
– Ты прав. В прошлом году тут ограбили самолет, доставивший деньги. Знаешь, как это сделали? Видишь те люки?
– Я знаю эту историю. Психологически это понятно. Именно очевидность такой возможности мешает тому, чтобы на неё обратили внимание. Но в каждом конкретном случае надо быть гением, чтобы её заметить.
– В таком случае считай, что я гений. Видишь, вон там телевизионная установка?!
– Ну и что? Их полно тут. О чем это говорит ?
– Умному человеку это говорит о многом. Это наши отечественные установки. Значит, они регулярно ломаются. Их надо чинить. Следовательно, внутри есть особые пространства, по которым можно добраться до любой подслушивающей и подглядывающей точки.
– Но ведь доступ туда охраняется!
– Вряд ли. У нас усиленная охрана только на виду, для устрашения трудящихся и для отчетов начальству. А если что не на виду, делается халтурно и безалаберно.
– А к чему мы об этом говорим? Мы же все равно такую возможность не используем. Бессмысленно. Убьешь одно ничтожество – на его место выползет другое, столь же ничтожное. Убьешь, например, Маоцзедуньку, а на её место назначат Крутова. Что изменится?
– Ничто. Может быть хуже будет. Но все-таки припугнуть их стоит. Какое-то разнообразие в жизнь внести.
Самолет с Портянкиным приземлился и подрулил к трапу для торжественных встреч. Из него выскочили охранники. Затем неторопливо вышел человечек с физиономией упыря- секретарь ЦК Портянкин. За ним выползли сопровождающие его лица. Встречающие с цветами и хлебом- солью ринулись им навстречу, соблюдая положенный порядок. Матрена Лаптева сунула Митрофану Лукичу хлебсоль, который схватили и унесли куда-то охранники.
– Неплохая идея, – шепнул Чернов своему собеседнику. – Взрывчатку можно заложить в хлеб-соль и взорвать по радио.
– С нашей техникой наверняка произошла бы задержка со взрывом, прошептал Белов. – Или взрыв произошел бы раньше, чем нужно. А то и вообще не произошел- бы. Так и сожрали бы хлеб-соль с бомбой.
Гости и встречающие подошли к микрофонам. Портянкин вынул бумагу с речью, нацепил очки и начал читать, подражая интонациям Брежнева.
Именно наличие отсутствия серьезных промахов и упущений позволили вашей области выйти на первое место в социалистическом соревновании за…, гремел глас секретаря ЦК из репродукторов.
– Интеллектуально неполноценные существа захватили сферу руководства, прошептал Чернов.
