- Прости, я снова не удержался, – вздохнул я, вспомнив, как дал волю собственной гордости. Я уселся рядом с Пятнашкой и приготовился выслушивать обоснованные упрёки.
- Ты и не мог знать, – ответила девушка, дружески приобнимая меня. – Я тоже ничего не поняла… Мне кажется, ты даже немного им поломал планы своей выходкой.
- А я думал, наоборот…
- Нет, на такое они явно не рассчитывали, – Пятнашка поднялась, потрепав меня напоследок по голове. – Будешь вино?
- Буду…
- Нам надо понять, что и как говорить своим, – девушка достала из шкафчика кувшин и кружки, поставив всё на стол. – Иначе просто… Давай только ты будешь всё объяснять?
Я с удивлением посмотрел Пятнашку: обычно сложные вопросы с другими десятниками она решала сама, а мне оставалось только кивать.
- Ты бываешь очень убедителен, когда рассказываешь сомнительные истории, – пожала она плечами. – Так что тебе верят…
- Ну спасибо! – с сарказмом поблагодарил я её.
- Это талант, – серьёзно ответила Пятнашка. – Я вот так не умею, а у тебя получается. Вот тебе и стоит этим заняться. Знаешь… может, всё не так плохо?
- Всё плохо, – не согласился я, прислушавшись к ощущениям.
- Этого ты наверняка знать не можешь, – не согласилась Пятнашка. – Наместник ведь знал, что ты эмпат, да? Что ты чувствовал?
- Сначала веселье, презрение, ехидцу, – проговорил я, вспоминая. – Потом растерянность, удивление, негодование… Только знаешь… это уже после того, как они поняли, что не могут нас заставить.
- А когда ты их провоцировал?
- Ничего, – признался я. – Вообще ничего. Тогда в первый раз и стало подозрительно.
Пятнашка покачала головой и задумалась на несколько секунд.
- Да, этим мы ничего не сможем сделать – уйти бы живыми…
Дверь штаба отворилась, и с улицы вошёл Хохо.
- Пятнашка, там твои оглоеды дурью маются. Займи их чем-нибудь! – радостно сообщил он и только потом заметил наше настроение. – О чём грустим? Нам не заплатят последнее жалование?
- Нам готовы его оплатить в тройном размере, – хмуро успокоила его Пятнашка.
- Ну… Тогда нас проклянут после нашего отъезда? Назначат награду за наши головы? – предположил Хохо.
- Нам дадут хорошие рекомендации, – не согласилась девушка. – Но только если мы останемся ещё на полгода.
- Так давайте останемся! – предложил наш десятник и по совместительству казначей.
- Мы боимся, что… задержавшись, нам придётся остаться тут очень надолго, – объяснил я.
- Надолго – это насколько? – уточнил Хохо.
- Навсегда, – пояснил я. – И не нужны нам тогда будут благодарности и деньги.
- Собираю наших? – на мгновение задумавшись, предложил Хохо.
- Давай, времени-то мало, – кивнула Пятнашка.
Десятники выслушали наш рассказ молча и не прерывая. И только когда я закончил высказывать свои соображения – начали задавать вопросы. И, как и ожидалось, все готовы были остаться.
- Ты сам посуди, Шрам, – сказал Ша-арми (для меня навеки «бывший Шасть»). – Ваши с Пятнашкой подозрения – только подозрения. Да, нагнули вас там знатно, но ведь в результате мы вроде как остаёмся не в обиде?
- Слишком это всё вкусно звучит, – я покачал головой. – Тройная оплата, благодарность…
- Ну ты и сам считаешь, что мы ему нужнее, – заметил Эр-нори. – Да и вообще… Слушай, можно даже на вэри начать копить!
Я хмуро глянул на него, вспоминая, как ещё будучи Кривым, он уже спешил подняться по общественной лестнице. Эр-но… Да ладно, Кривой, видимо, вспомнил о том же – поэтому смутился и пожал плечами.
- Ну как знаете, – пошёл он на попятную. – Но разве мы и так не рискуем?
- Да как нас вообще могут использовать так, чтобы нам навредить? – спросил Ша-арми. – Какие у вас есть предположения по этому поводу?
- Никаких нет, – ответила ему Пятнашка. – Что это меняет?
- Меняет всё! – возразил Ша-арми. – Может, они просто на нас взвалят кучу работы, а потом отпустят. А может, будут посылать на особо опасные задания… Хотя в Линге всё опасно. Но заставить нас идти на самоубийство они, не смогут. Шрам, что тебе этот мудрец тогда сказал?
- Соксон сейчас в таком же положении, что и мы, – задумчиво ответил я. – Тоже поверил им. Да и в посёлке он не постоянно.
