Тем не менее они все‑таки вносили в текст изменения — иногда случайно, иногда умышленно. В текстах насчитывается множество мест, в которых переписчики изменили унаследованную ими традицию; порой они поступали так, чтобы придать тексту смысл, который и без того был вложен в него.
***
Шли годы, я продолжал изучать тексты Нового Завета и постепенно перестал осуждать переписчиков, которые копировали слова Писания и при этом меняли их. Ранее я был несколько удивлен и, пожалуй, даже ошарашен количеством изменений, которые внесли в текст безымянные переписчики, менявшие отдельные слова, вставлявшие вместо слов оригинала собственные слова и фразы. Но постепенно я смягчился по отношению к ним и мало — помалу осознал, что они поступали с текстом так же, как поступаем все мы каждый раз при чтении.
Дело в том, что чем дольше я учился, тем лучше понимал: чтение текста неизбежно сопряжено с его истолкованием. Очевидно, в начале учебы мои представления о чтении были просты и бесхитростны: прочитать текст — просто дать ему возможность «высказаться» и понять, какой смысл вложен в его слова. Но со временем я сообразил, что единственно возможного смысла быть не может и что тексты не говорят сами за себя. Если бы тексты могли говорить за себя, тогда все, кто честно и внимательно прочитал текст, сходились бы во мнении о том, что он говорит. Но толкований текстов существует множество, люди воспринимают их по — разному и не соглашаются друг с другом. Очевидно, это справедливо для текстов Писания: только вспомните о сотнях и даже тысячах способов истолкования Откровения или задумайтесь о множестве христианских течений. Их последователи — умные люди, движимые благими намерениями, знающие, что сказано в Библии об организации и функциях церкви, однако приходящие к прямо противоположным выводам (баптисты, пятидесятники, пресвитериане, римские католики, аппалачские змеедержцы, греческие православные и так далее).
Или вспомните, как однажды вы ввязались в жаркий спор, упомянули в нем Библию, и кто‑то истолковал стих из Писания так, что вам осталось лишь удивляться и разводить руками: как могло кому‑то прийти в голову такое? С подобными явлениями мы постоянно сталкиваемся в дискуссиях о гомосексуализме, женщинах в церкви, абортах, разводах и даже внешней политике США, причем обе стороны цитируют в подтверждение своих слов одну и ту же Библию, а иногда и одни и те же строки из нее. Может быть, это происходит потому, что некоторые люди просто более упрямы или менее умны, и потому не в состоянии понять простой смысл текста? Конечно, нет — тексты Нового Завета не просто собрание слов, смысл которых очевиден любому читателю. Безусловно, эти тексты следует толковать, а не просто читать в надежде, что их значение будет понятно и без толкования. И это, конечно, относится не только к Новому Завету, но и к текстам любого рода. Иначе почему существует столько радикально разных представлений о Конституции США, «Капитале» Маркса, «Миддлмарче» Элиота? Тексты не просто открывают свое значение тем, кто внимательно читает их. Тексты следует толковать, и их толкуют (как и пишут) живые, дышащие человеческие существа, способные понять смысл текстов, объяснив их в свете собственных знаний, разобравшись в том, что они означают, изложив суть «другими словами».
Но излагая текст другими словами, читатели меняют его. Это не осознанный выбор в процессе чтения, не то, от чего можно отказаться, изучая текст. Единственный способ понять, о чем говорится в тексте, — прочитать его, единственный способ прочитать его — изложить другими словами, а единственный способ изложить текст другими словами — заменить прежние слова своими; эти другие слова способен найти только тот, кто живет, следовательно, чья жизнь полна стремлений, желаний, потребностей, мечтаний, верований, взглядов, воззрений, мнений, симпатий, антипатий и многого другого, благодаря чему человек является человеком. Значит, чтение текста неизбежно сопровождается его изменением.
Именно это делали переписчики Нового Завета. Они читали имеющиеся у них тексты и передавали их смысл другими словами. Но иногда они в буквальном смысле вставляли в текст другие слова. С одной стороны, при этом они делали то же самое, что делаем все мы во время чтения, но с другой, их опыт существенно отличался от нашего. Ибо когда мы излагаем текст другими словами мысленно, мы не меняем слова на странице физически, между тем так и поступали порой переписчики — меняли слова, поэтому последующие читатели видели в тексте уже другие слова, которые им приходилось облекать в собственные, чтобы понять их смысл.
