Решительно шагнув вперед, Дрэм поморщился: в воздухе стоял тяжелый аромат любимых духов императрицы. Этими духами маскировался специальный токсичный газ, иммунитетом к которому, кроме самой императрицы, обладали лишь фрейлины и лорд Дрэм. И газ этот, и духи были весьма терпкими, но и императрица не отличалась субтильностью. Под стать хозяйке была и обстановка ее жилища.
Вся ее огромная комната была тесно заставлена мебелью, повсюду стояли статуэтки и антикварные безделушки, на стенах висели картины. Все произведения искусства были подлинниками. Украшать жилища копиями или голограммами было уделом низших. Повсюду, куда ни падал взгляд Дрэма, блестело золото и серебро, мерцали драгоценные камни. Похоже, все награбленные сокровища Империи были собраны в одной комнате, из-за чего в ней даже не хватало воздуха. Лайонстон обожала окружать себя красивыми вещами, доставшимися ей в качестве трофеев. Кроме того, она любила созерцать забальзамированные головы врагов, насаженные на стальные шипы, но Дрэм, мотивируя соображениями гигиены, уговорил ее избавиться от этой коллекции.
Бок о бок с дорогими вещицами были разбросаны сладости, бутылки с изысканными напитками и наркотические снадобья. Оставаясь наедине с собой, Лайонстон вела себя попросту по-свински.
Сейчас она восседала в огромном кресле, выточенном из цельного ствола живого металлического дерева с планеты Ансили, и смотрела на огромный телеэкран, на котором ей демонстрировались испытания новых видов оружия. Она выглядела очень увлеченной этой разыгрываемой словно по нотам бойней и даже не удостоила вошедшего лорда Дрэма взглядом.
Приблизившись к креслу, Дрэм встал сбоку от него. Сидящие у ног императрицы фрейлины угрожающе зашевелились. В их программированное сознание было заложено, что Дрэм имеет право приближаться к императрице, и все же им это не нравилось. Он смерил фрейлин бесстрастным взглядом, отметив появление нескольких новых лиц, сменивших тех, кто погиб во время недавней диверсии эльфов. Попутно он не мог не представить, скольких врагов нажила себе Лайонстон, похитив этих девушек из семей и вытравив из их сознания все, кроме стремления защищать свою повелительницу до последней капли крови. Иногда Дрэму казалось, что и его ждет подобная участь – стать бессловесным жеребцом, ублажающим свою любовницу. Отгоняя эту мысль, он взглянул на телеэкран.
В лучах кроваво-красного солнца на пустынной равнине в смертельной схватке сошлись боевые роботы и бойцы-андроиды. Две огромные армии механических созданий, не чувствующих боль, страх или экстаз битвы, сшибались лоб в лоб. Орудуя стальными конечностями и челюстями, они высекали друг из друга снопы искр. Некоторые из бойцов по виду напоминали насекомых, некоторые имели человекоподобную форму; были и такие исполинские конструкции, которые не укладывались в рамки обыденного человеческого сознания. Роботы не имели инстинкта самосохранения, поэтому бой отличался неистовой, нечеловеческой яростью. В стальную обшивку впивались острые крюки, суставчатые конечности разрывали пружинящий металл. На экране появились металлические головы с горящими, словно угли, глазами, стальные скелеты с усеянными шипами нунчаками. Все шумы перекрывал рев мощных двигателей и скрежет разрываемой стали. Машины бились до полного разрушения, а потом победители втоптали в землю побежденных и отправились на поиски новых жертв. Никто не оплакивал павших, никто не восхвалял победителей. Эта бесконечная бойня была лишена смысла и чувства, машины противостояли машинам, доказывая свою эффективность.
Дрэм бесстрастно созерцал эту картину. От такого противника нельзя было ждать милости или уважения, он не имел представления о чести и славе. Он шел на врага, не считаясь с потерями, двигаясь по своим и чужим останкам. Человеческое тело не смогло бы противостоять этим железным лапам. Именно поэтому их создавали, испытывали и запускали в производство. Древнее, как человеческий род, искусство убивать не знало предела в своем совершенствовании.
Вся информация о сражении поступала в компьютеры, которые определяли, какие машины оказались наиболее эффективными и живучими и почему. Выкладки компьютеров позволяли создать новое поколение боевых роботов, направляемых против врагов Империи во имя идеалов человеческой цивилизации. Дрэм искоса посмотрел на императрицу. Зрелище пришлось ей по душе. Она всегда больше доверяла технике, чем человеку. И, надо признать, не без оснований. Машины не обладали такой смекалкой и гибкостью, как морские пехотинцы, киборги или боевые экстрасенсы, но в рамках своих возможностей они беспрекословно выполняли приказы и, как правило, достигали поставленной цели. Это в первую очередь касалось планет, где человек был беспомощен без поддержки сложной техники. Решающее слово в определении наиболее перспективных моделей оставалось за компьютерами, но Лайонстон не упускала возможности высказать свое субъективное мнение. Война была слишком серьезным государственным делом, чтобы полагаться только на оценку электронного разума.
