— Несуразный человек!.. Сам порешил, а потом и на попятный, сам свою потаскушку продал для дела, сам указал ведь, как и поймать ее, а потом и на попятный… Да ты расскажи, откуда его доставили к вам?..
— Да из соседнего дома, где жила его дочь… Дом этот, ты знаешь, ведь похож как две капли на тот, что рядом… Ну, он и забрался туда, вместо второго…
— Что же, к дочери, что ли, шел?
— Должно быть, так…
— Да ведь сам же он получил деньги от нас за то, чтобы ее для картинности убить, потому что так нам, как ты знаешь, нужно… Ведь ты знаешь?..
— Знаю… Ну да болезнь! Что поделаешь… Припадок белой горячки! Тут уж человек ничего сообразить не может. Он живет галлюцинациями…
— Чем это? — серьезно осведомился Иван Трофимович.
— Галлюцинациями, — повторил фельдшер и объяснил, что значит это слово.
Иван Трофимович задумчиво покачал головой.
— Как бы, брат Онуфрий, он не выдал нас своими цинациями-то.
— Ну, выдать-то он никого не выдаст, потому что бред пьяного и сумасшедшего не принимается в расчет, а, конечно опасно немножко, в особенности теперь, когда уже у койки его был следователь.
Лицо Ивана Трофимовича опять вздрогнуло:
— Что ты? Разве?..
— Был! — задумчиво сказал фельдшер и рассказал все подробно.
— Дело плохо! — заметил Иван Трофимович. — А нельзя ли его твоим лекарством?..
— Теперь нельзя…
— Почему так?
— Следствие идет…
— А ты говоришь, у тебя есть такое, что никто не заметил бы ничего.
— Ну, вскрытие всегда заметит, от науки, братец, и булавочной головки не скроешь…
— Так как же быть-то? Вон ты говоришь, что мое имя он уже упоминал, а следователь записал его… Стало быть, оно уже на примете?..
— А нешто мало на свете Иванов Трофимовичей, пусть поищут… Коли всех переловят, ну и ты, значит, попался.
— Оно так-то так, а все-таки опасно… Мало ли какой бред ему в голову придет… Может быть, он и адреса назовет вдруг… Ведь коли бы здоровый, его уговорить можно, а с сумасшедшим как. столкуешься?
— Так-то оно так, да нужно тоже и с другой стороны осторожность соблюсти…
— Да ведь ты только подумай, Оня, что будет, если по его бреду следствие направится, ведь и ты сам пострадаешь.
— А как я могу пострадать? — грозно спросил фельдшер, и глаза его блеснули. — Какое мое дело?.. Я в стороне. Конечно, если ты выдашь, ну тогда…
— Я-то не выдам, Оня, я хоть и сам попадусь, а друга не выдам, не таковская моя натура… А другие могут выдать… Серьга или Баклага, Аидка может тоже озлиться на меня и на тебя, как на моего близкого приятеля. Они теперь все злы на меня, что я там, у ростовщика, денег не нашел… А чем я виноват?.. Думал, денег уйма, и все думали, а стали шарить — и не нашли… Может быть, и запрятаны у него, только надо сыскать… Я вот по ночам и роюсь… по ночам… да веришь ли, дрожь пробирает, а вспомнишь…
— А что?
— Нечисто там…
— Что, грязь, что ли?..
— Какая грязь… Не слыхал разве толков-то про привидение, что по комнатам ходит?
— Привидение?! Ха-ха-ха! А ты и веришь?..
— Да как не верить, коли я ее своими глазами, вот так, как тебя, видел…
— Ее?..
— Да.
— Стало быть, женщина?..
— Женщина, совсем по облику женщина… И похожа на его дочку-то как раз… Просто решился я плюнуть на это дело и искать перестать… Бог с ними, с деньгами!.. Да добро бы я один видел ее, а то все соседи из окон видят, а потом, понятые тоже, говорят, видели… то есть они-то говорят: не видели, а только слышали, такой ужасный крик по всем залам вдруг прокатился, что они скорее драла…
Иван Трофимович взглянул на собеседника недобрыми и вместе с тем тревожными глазами.
— А ну, расскажи, какой же ты ее видел, с головой или без головы? — спросил фельдшер, вдруг меняя тон, потому что ему припомнилось одно, тоже очень странное, обстоятельство.
Он вспомнил, что Кириллыч в бреду спрашивал у дочери своей, где ее голова. Ведь он же не был там во время преступления, и из других слов его ясно, что он забыл даже о том, что продал дочь для этой штуки. Видно по всему, что он шлялся где-то вдалеке.
«Но тогда как же он мог узнать?.. Как он мог узнать?» — повторял себе вопрос фельдшер, соображая, что старик шел к живой дочери, на ее прежнее местожительство, когда его поймали во дворе. Он, видимо, хотел спасти ее?..
