— Вам плохо? — повторила девушка и, с тревогой взглянув на Ганина, взяла его за руку.
— Нет, ничего… Я… ну… просто обознался… принял вас за другого человека…
— А-а-а! Наверное, это был не очень хороший человек, если вы так испугались, хи-хи! Кстати, а мы не знакомы! Меня зовут Снежана, Снежана Вельская, — немножко фамильярно протянула она свою ручку Ганину, при этом обворожительно улыбнувшись. — Я веду репортажи о культуре, об искусстве, о неординарных людях и все такое прочее. Мечтаю организовать свое ток-шоу, между прочим… А вы — тот самый таинственный Ганин, о котором уже неделю трубит весь город, и скрывающийся от общественного внимания в лесу?! — И снова мелодично рассмеялась.
Ганин покраснел, но не стал говорить, что его убежище было гораздо хуже, чем лес.
— У вас, у вас… такие чудные… веснушки… — прошептал он. — Они вам так к лицу!
Снежана с интересом стрельнула глазками в Ганина и сказала:
— Первый раз в жизни кто-то восторгается моими веснушками, ха-ха! А в школе у меня из-за них чуть комплекс неполноценности не выработался…
— Ну и зря! — ответил Ганин. — Веснушки происходят от слова «весна», а весна — это жизнь! Матово-белая кожа из-за тонального крема, который идеализирует лицо, делает его похожим на лицо призрака, восковой фигуры, куклы! Наличие изъяна, неровности — вот то, что делает человека человеком, а чересчур ровные и идеальные линии могут быть только на похоронных масках, которыми древние закрывали лица своих мертвецов! — выпалил речитативом Ганин свой экспромт и тут же покраснел.
Снежана покраснела тоже, и ее веснушки стали от этого еще более яркими. Некоторое время она молчала, не зная, что и сказать. Снежана явно не привыкла к такого рода странным умозаключениям — мир журналистов гораздо проще мира деятелей искусства и науки… Но, быстро взяв себя под контроль и лукаво улыбнувшись, она подмигнула Ганину и весело сказала:
— Вот об этом и многом другом вы мне и расскажете в эксклюзивном интервью для телеканала «3+3»! Идет?
Ганин выпалил:
— А без интервью — нельзя говорить?
— Можно, но только после интервью! Порядок?
— Договорились!
— А ну, Виталя, — вглядевшись куда-то в глубь галереи, крикнула Снежана, — выбирайся-ка из подполья, да побыстрее, пока конкуренты не прибежали! Это интервью должно быть только у нашего канала!..
Ганин неловко чувствовал себя под прицелом камеры, да еще и прожектор ярко бил в лицо, но глаза Снежаны — такие веселые, энергичные, наполненные жизнью, оптимизмом и напористостью, свойственной всем настоящим тележурналистам, — придали ему сил. Когда Г анин начинал смущаться, она шутками и прибаутками заставляла его смеяться и возвращала уверенность в себе. Когда он начинал теряться, она ловко наводила его на нужные ответы, и вообще Ганин был просто в восторге от нее.
Он не отрывал глаз от такого знакомого ему лица — сколько раз он видел его на портрете, во снах, в мечтаниях, в грезах… Но теперь, когда это лицо появилось перед ним, это было одновременно и то, и не то лицо… Вроде бы те же фиалковые глаза, но на картине они были глубокими, как бездна, опасными, как море, а у Снежаны — игривые, веселые, озорные, как глаза соседского мальчишки из детства! Вроде бы то же солнцевидное личико, но на картине оно — стерильное, идеально правильное, мертвое, как прекрасная маска из античного театра, а у нее — конопатое, улыбающееся, живое, веселое, с четко обозначенными ямочками на щечках. Вроде бы и фигура та же, но на картине — статичная, как античная статуя классического периода, застывшая во времени и пространстве, а тут — живая, подвижная, в вечном броуновском движении… Ганин даже поймал себя на мысли, что теперь, когда увидел оригинал своего портрета, он не сможет так восторгаться его несовершенной копией. Он будет любить только эту живую, настоящую девушку — с тенью, веснушками, щербинкой в зубах, ямочками и еле заметными волосиками-морщинками у уголков глаз и губ, какие бывают у всех людей, которые очень много смеются…
— Ну, вот и все, Алексей Юрьевич, большое вам спасибо за интервью! — лукаво подмигнула Ганину Снежана.
