— С гарантией, значит… — задумчиво пробормотал Горислав. — М-да, по всему выходит, что они друг дружку отравили? Но зачем эта чехарда с заменой бокалов? Чего-то я не совсем понимаю…
— В кармане Фадцея Аристарховича Чудного при первичном осмотре я обнаружил записку — клочок бумажки со словами: «Sic!Ваше вино отравлено».
— Феерично! — восхитился профессор. — Это многое объясняет. Логично предположить, что Тихон Адрианович получил аналогичное предупреждение, например, во время посещения туалета.
— Это все усложняет, — не согласился следователь, — и ничегошеньки не объясняет. Когда бы не эта треклятая записка, я бы с чистой совестью решил, что убийца — один из академиков, а значит, дело можно считать почти закрытым. Во всяком случае — не опасаться новых убийств. А так…
— А с манускриптом что? — перебил его ученый. — Одну часть, как я понял, ты изъял у Хоменко-Лисовского, а откуда взялась другая — пятая?
— Пятый кусок твоей драгоценной книжки обнаружен при обыске на квартире академика Чудного. Поскольку он автоматически превратился в подозреваемого, у меня появились все законные основания для его производства.
— Так я и думал, — протянул Костромиров, — а…
Их разговор прервал звонок на мобильный следователя.
— Странно, — сказал Хватко, — номер не определяется… Кого еще черт… Да, слушаю! Да. Да. Я веду следствие, и что? Что-о? Что-что?.. Никого я к вам не подсылал!.. Хорошо, сейчас приеду и разберусь на месте. А вы там не самоуправствуйте, ясно?
— Что еще стряслось? — спросил Горислав.
— Прикинь, этот твой, ядрен-матрен, добровольный помощник — Пеклов — только что ворвался в кабинет к самому владельцу «РОССНЭКа» Прошину и буквально терроризировал того! Я тебе говорю! Кто, думаешь, мне сейчас звонил? Сам Алексей Владимирович'и звонил, возмущался. Говорит, Пеклов «предъявил ему обвинение» во всех пяти убийствах махом! Ну не идиот ли малахольный? Вообразил из себя, понимаешь, невесть кого… Фемиду-Немезиду! Их чипсовое величество, понятное дело, негодует… Поеду. Очень уж впечатлительный молодой человек — я про эсэра нашего… Я еще давеча заметил, что он принял всю эту историю слишком близко к сердцу. Особенно последние две смерти — чуть ли не себя в них винит: был, дескать, рядом, а не предотвратил. Хотя что он мог сделать? Там только мой косяк… Поеду. Как бы чего не вышло.
— Я с тобой, — заявил Костромиров, решительно поднимаясь, — тем более ты выпил, так что поедем на моей. Кстати, выйдет быстрее.
— Согласен.
— Скажи, Вадим, — поинтересовался Горислав уже по дороге на Осташковское шоссе, — а кто звонил Чудному, там, в ресторане, удалось отследить?
— Отследили, — мрачно ответил следователь, — звонили из ближайшего телефона-автомата; разговора не было: Чудный: алло? алло? А там — молчание, а потом положили трубку.
По приезде в офис «РОССНЭКа» в кабинете гендиректора друзьям открылась следующая волнительная картина: сам Прошин стоял в углу, окруженный целой толпой рослых «эсбэщников», а в центре помещения, на одиноком стуле, гордо восседал их секретарь-референт с подбитым глазом. И хотя руки у Пеклова были заведены за спинку стула и скованы наручниками, вид он имел довольный и победительный.
— Это что такое? — враз кинулся в атаку Хватко. — Наручники применять — это, знаете ли… противозаконно!
— Да он первый на меня кинулся! — вскипел Прошин. — Вон, даже щеку мне расцарапал! Прям как баба, чесслово!
Через всю левую щеку Алексея Владимировича и впрямь пролегла свежая и еще кровоточащая царапина.
— Из чего все вышло? — спросил Хватко.
— У своего этого спросите! — зло бросил Прошин, выходя наконец из угла и усаживаясь в кресло. — Надо же, обвинил меня в смертях всех пятерых членов ордена!
— Ну? — Вадим Вадимович грозно повернулся к плененному Пеклову.
Алексей Иванович, по-прежнему храня спокойствие, кивнул в ответ важно и утвердительно:
— Именно.
— Тьфу! — с досадой сплюнул следователь. — Да с чего вы взяли? Какие основания?
— С чего взял? — с кривой усмешкой переспросил Пеклов. — Да уж было с чего взять… И не надо, Горислав Игоревич, — добавил он, обращаясь уже к Костромирову, — так на меня смотреть — сочувственно, будто на умалишенного. Вот послушайте сначала, а после сами решайте, достаточные ли у меня основания, чтобы утверждать: Прошин и есть убийца.
