— Вас, вероятно, тоже в связи с кончиной Анатолия Яковлевича вызвали?
— А то как же! — ответил тот, тряхнув поседелым конским хвостом и золотой серьгой. — Ведь я был его секретарем-референтом. Кстати, меня звать — Алексей Иванович Пеклов. А о вас я слышал от покойного, вы — профессор Костромиров.
— Ужасное несчастье! — посетовал Костромиров. — Сначала — дядя, потом — племянник… Уму непостижимо!
— Да уж! Все семейство, как косой. Неизъяснимый случай! — печально пробурчал Пеклов.
— Именно, именно! — согласился Горислав. — Только вот случай ли? Вы слышали, что несколько ранее был убит и тесть Анатолия Яковлевича — Рудольф Васильевич Пухляков?
— Так я ж и говорю — все семейство! — тяжело вздохнул секретарь-референт. — Конечно, слышал. От самого покойного шефа и слышал. А вы, следовательно, находите, что между этими тремя злодеяниями есть некая связь?
— Представления не имею. Просто размышляю… странно все это. Вы сами как думаете?
— Никак не думаю. Пускай они думают, — еще более помрачнев, сообщил Пеклов и кивнул головой в сторону кабинета следователя, — им за это деньги платят, а мне теперь кто платить будет? Опять работу ищи! Тут и никакая кандидатская не поможет. Вот уж чего я точно еще вчера нипочем бы не подумал, так это то, что мой тихоня-шеф способен кому-то перейти дорогу.
— А вы где защищались? — полюбопытствовал Костромиров.
— В Историко-архивном, его же и оканчивал.
— Ну что ж, вас, вероятно, сейчас вызовут. Так что… Скажите, однако, могло быть, по-вашему, нечто общее, что-то объединяющее всех троих погибших?
— Как не быть. Было, конечно, — несколько удивленно ответил Алексей Иванович. — Да это и не тайна какая-нибудь: и профессор Пухляков, и мой шеф, и его дядя — все трое являлись кавалерами ордена святого Феофила.
— Простите?! — замер собравшийся уже было откланяться Костромиров. — Кавалерами какого ордена?
— Святого Феофила Мелиссина, — повторил бывший секретарь-референт, — это какая-то церковная награда, вручается не только клирикам, но и избранным светским деятелям, потрудившимся, так сказать, на ниве духовного возрождения, внесшим неоценимый вклад… ну и так далее. Я сам в этом мало понимаю. Что в тех наградах! На тот свет не заберешь.
— Феерично! — воскликнул Горислав Игоревич, вручая Пеклову свою визитку. — Коли вспомните что-то еще, особливо про орден, не сочтите за труд со мной связаться. — Поразмыслив мгновение, передал секретарю-референту и визитку
Вадима Хватко: — Или вот с ним, если меня, паче чаяния, не окажется на месте.
На крыльце окружной прокуратуры профессор в задумчивости остановился. Тот самый недостающий камешек несложной мозаики — связь между получением им, профессором Гориславом Игоревичем Костромировым, загадочных кусков рукописи с житием константинопольского монаха и каждым их трех совершенных убийств — лег наконец на положенное место. На интуитивном уровне он и раньше почему-то подозревал, что таковая связь не может не иметь места, сейчас же убедился в этом окончательно. Впрочем, особенной радости таковая убежденность ему не доставила.
Вадим Хватко выслушал подробный отчет друга о последних событиях весьма хмуро. Даже эпизод с изъятием кастрюли с грибами, который Горислав постарался изобразить с максимальным комизмом, не вызвал на устах его и тени улыбки. Сам факт передачи уголовного дела об убийстве Пухлякова — а равно и недавно возбужденного дела в связи с отравлением Щербинского-старшего в прокуратуру округа — не был для Хватко новостью, чего нельзя сказать о смерти профессорского племянника и всех последующих событиях.
Не говоря ни слова, он порылся в справочнике, а потом придвинул к себе телефон и стал набирать номер, предварительно переключив аппарат в режим громкой связи.
— Сергей? — спросил он, как только оборвались длинные гудки. — Приветствую, Хватко на проводе,
— Здравствуйте, Вадим Вадимович, — послышался в ответ голос, в котором Костромиров без труда узнал повизгивающий дискант младшего советника Бунтикова.
— Как, нашел уже злодея, что на профессуру нашу охотится?
— Ищем, Вадим Вадимович. Землю роем!
— Это хорошо, что ищете и роете, — хмыкнул Хватко и добавил, как бы между прочим: — А то меня сегодня, знаешь ли, зам Генерального к себе вызывал. Как раз по этому поводу. Да-да! Предложил принять все три дела к своему производству, ввиду их общественной значимости. Не справляются, дескать, на земле. Уровень не тот. Вот так вот…
