– Капитан, ты что – шизанулся?
– Борис Тимофеевич, машина управляется по доверенности. Водитель говорит, что в багажник не заглянул.
– Водителя не отпускать. Передай Оладько, чтобы немедленно организовал задержание хозяина машины. Попозже я подойду.
От слова «оружие» Леденцов морщился, как от лимона во рту. Нет, не атомное оружие надо запрещать: вряд ли решатся на его применение. Надо запретить огнестрельное оружие – все, любое, везде и навсегда. Армию вооружить пиками. Охотникам выдать палки и рогатки – пусть на равных докажут свое превосходство над животными. Ну, а чиновников, торгующих танками и самолетами на государственном уровне, сажать без суда и следствия.
– Итак, слушаю, господин адвокат…
– На моего клиента составлен протокол задержания…
Телефон звонил, вернее, урчал – опять дежурный. Урчать, звонить, трещать аппараты будут каждые десять минут. И ведь теперь от них не избавиться: в автомобиле рация, в кармане сотовый.
– Товарищ майор, пришел свидетель ночной стрельбы. Говорит, милиционер пальнул первым…
– Направь к оперативникам, пускай возьмут объяснение…
Есть ли на месте кто из оперативников? Пальнул первым… И правильно сделал: пальнуть вторым он бы уже не успел. Милиционеры теперь настроены сурово и говорят, что пусть трое меня будут судить, чем четверо нести. Лучше суд за превышение, чем собственные похороны.
– Так, гражданин адвокат…
– В протоколе задержания моего клиента указано, что он имел при себе нож.
– А разве не нож?
– Гражданин майор, вы его видели?
Бородка адвоката недовольно дрогнула: звонил телефон. Леденцов взял трубку тоже без энтузиазма и долго держал ее в руке, не поднося к уху. Она, трубка, возмутилась:
– Борис Тимофеевич, где вы?
– Тута я.
– Следователь Лобин. Такое дело: насильник отказывается выехать на следственный эксперимент. Боится, что народ его растерзает. Что посоветуете?
– В каком месте эксперимент?
– В многолюдном дворе.
– Лобин, наденьте на него маску, в протоколе Укажите причину. Это же не опознание?
Адвокат ждал. Слабый запах дезодоранта витал в кабинете:
Леденцов глянул на адвокатскую бородку – от нее. От майора пахло куревом, хотя он некурящий, и пивом, хотя он в рабочее время непьющий. В него, похоже, впитались запахи коллег.
– Адвокат, говорите, не нож?
– Лишь отдаленно напоминающий.
– Потому что изготовлен по специальному заказу с кровостоком и кишкодером.
– Тогда надо было писать «предмет, похожий на нож».
Телефон, разумеется, вмешался – дежурный РУВД. Леденцов сорвал трубку и крикнул:
– Капитан, у меня сидит господин адвокат, а ты трезвонишь без конца!
– Товарищ майор, нужен совет… Задержали типа, который жарил мясо на «вечном огне». Это проступок или мелкое хулиганство?
– Не проступок и не мелкое, а хулиганство с особым цинизмом. Ни истории не уважают, ни предков, мать их!
Леденцова выводил из себя не сам рост правонарушений, а запредельный цинизм преступников. Ради денег пытать человека похлеще фашистов, за тысячу долларов заразить парня СПИДом, за пять тысяч застрелить в парадном, выкрасть ребенка из детсада и изнасиловать… Майор уставился в адвокатскую бородку, преодолевая сумасшедшее желание дернуть за нее:
– Говорите, «предмет, похожий на нож»?
– Именно.
– И требовал деньги?
– Ну, требовал, но деньги ли?
– Ага, требовал бумажки, похожие на деньги.
– Можно и так выразиться.
– Но преступник…
– Позвольте, – перебил адвокат. – Он пока еще не преступник, поскольку его вина не доказана.
– Ага, – догадался майор. – Человек, похожий на преступника.
– Да, так вернее.
– Что же получается? – усмехнулся майор. – Человек, похожий на преступника; угрожая предметом, похожим на нож; потребовал бумажки, похожие на деньги?
Адвокат молчал, видимо, сообразив, что слегка перегнул. Чтобы побороть желание хватить его за бородку, майор вцепился в свои коротко подстриженные, отрыжевшие и теперь седеющие волосы. Ему казалось, что перед ним стена: бандиты, ворье, пьяницы, добренькие обыватели, гуманные правозащитники, адвокаты… И двигаются на него и на каждого честного человека.
– Идите к следователю, – буркнул майор.
– А вы со мной говорить не желаете?
