— За что учение Дао не признается большинством религий мира, — кивнул Парамонов, — ибо оно сомневается в существовании Единого. Как сказал один французский писатель: «Не знаю, существует ли Бог, но для Его репутации было бы лучше, если бы он не существовал».[6]
Ульяна засмеялась. Улыбнулся и Матвей.
— И все же вы рискуете, — добавил Парамонов. — Даже не тем, что задаете вопросы о сущности Мироздания и Творца, а тем, что одновременно пытаетесь остаться человеком. Вступивший на Путь в Круг перестает быть обыкновенным человеком, он становится Собирателем и Хранителем знаний, в большинстве своем опасных для человечества в его нынешнем состоянии. Необходимо выбирать: либо вы там, либо вы тут. Как говорил еще один умный человек: «Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания».
— Монтень, — усмехнулся Матвей, любуясь улыбкой Ульяны, на миг напомнившей ему Светлену. — Итак, вы мне отказываете в помощи?
Глаза Ивана Терентьевича стали грустными.
— Не спешите с выводами. Нам надо разобраться. Если мы станем помогать вам, сделаем ошибку, я в этом уверен. С другой стороны, будет, наверное, еще большей ошибкой не помогать. Я далеко не герой, особенно если предстоит сражаться с живыми людьми, а не с древними текстами. Но ведь вы утверждаете, что в прошлой жизни мы были вместе?
— Иначе я не пришел бы к вам.
— И чего вы хотите от нас? Чтобы мы встали на тропу войны?
— Это не я хочу — закон. Я оцениваю нынешнее состояние мира как пограничное. Монарху, чтобы начать изменение, необходимо обоснование, которое он получит в скором времени, если произойдет фазовая перестройка социума. Люди ему станут не нужны.
— А сами вы какой избрали Путь, пройдя свой Путь Воина до конца?
— Путь Ненасилия. Даосы его называют Путем Избегающего Опасности.
— А нам предлагаете Путь Воина, — засмеялась Ульяна. — Ничего себе альтернатива.
— Среди нас есть воины, ваш друг Самандар, к примеру, мой друг Вася Балуев. — Матвей встретил взгляд Ули и понял, что потерял в ее глазах большую часть своего обаяния, усмехнулся в душе. — Но вы меня неправильно поняли, идущие. Наша общая задача — формирование эгрегора Внутреннего Круга, способного стабилизировать ситуацию, остановить распад общества и дальнейшее ослабление Закона адекватного ответа.
— Каким образом мы сможем повлиять на закон? — скептически поднял бровь Иван Терентьевич.
— Для этого я хочу выйти в «розу реальностей», — сказал Матвей легко, как о каком-то пустяке, — и договориться с Монархом, чтобы он поискал другой объект для экспериментирования. А если не удастся — объединить иерархов.
Матвей помолчал, не обращая внимания на то, что в глазах собеседников протаивает изумление и сменяется беспокойством. Их взгляды спрашивали: в своем ли он уме?
— Если же и с иерархами не удастся договориться, — продолжал он ровным голосом, — то я попытаюсь выйти на Безусловно Первого.
Ответом Соболеву было продолжительное молчание Посвященных. Потом Парамонов глянул на Ульяну, крякнул, сцепил и расцепил пальцы.
— Вы меня поразили, Матвей Фомич! Но мне действительно необходимо обдумать ваше предложение, я не люблю и не хочу ошибаться.
— Я тоже, — добавила девушка, в глазах которой снова вспыхнул интерес к Соболеву. — А кто такой Балуев? Вы уже дважды упоминали его имя.
— Вася Балуев — ганфайтер, перехватчик-«волкодав», как их называют профессионалы, мастер захвата. Сейчас он находится в Чечне с одной непростой миссией.
— А поподробней можно?
Матвей допил свой остывший кофе, но заказывать больше не стал. Сказал нехотя:
— Он вошел в состав отряда, которому поручено ликвидировать убийц из ЧАС, так называемой Чеченской армии свободы. Чеченцы начали отлавливать и уничтожать своих бывших врагов по всей территории России. Раньше они просто похищали людей с целью выкупа, сейчас что-то изменилось, они начали более жестокие действия. Их группа проникла в Москву и убила двух офицеров, героев войны в Чечне, а также писателя Кожемякина, приговоренного исламскими фундаменталистами к смерти за правдивое отображение фанатизма. ФСБ решила ответить адекватно.
