Начальник тюрьмы дипломатично промолчал, выжидающе глядя на Викентьева.
— Потом! — отрубил Викентьев. — Когда получим.
— Вот те на! — удивился дежурный. — Потом-то вам не до росписей будет! Гляньте-ка…
Он показал головой в сторону мониторов. Шестой экран крупно фиксировал бешено вытаращенные глаза Удава и раскрытый в немом крике рот.
Викентьев мрачно посмотрел на экран.
— Тем более, — буркнул он. — Что за мода у вас: только переступил порог — распишись, что увез, еще камеру не открыли — пиши, что забрал…
Кленов шел по тусклому коридору первым, за ним, поигрывая дубинками, пружинисто шагали прапорщики, следом — Викентьев с Сергеевым, Попов держался в двух шагах сзади.
Начальник Учреждения КТ-15 отпер замысловатый замок и распахнул очередную дверь в капитальной стене — еще более толстую и массивную, чем предыдущие. В уши ударил животный вой на одной вибрирующей ноте: А-а-А-а-А-а-А! За дверью коридор продолжался, только бетонный пол здесь не был покрыт линолеумом да гуще стал тяжелый тюремный дух, пробивавшийся из расположенных по правую сторону камер.
— А-а-А-а-А-а!
Они подошли к последней двери, из-за которой доносился глухой утробный крик.
— К передаче осужденного приступить! — сказал Кленов и заглянул в глазок.
Как только крышка глазка отодвинулась, вой смолк.
— Сидит на нарах. — Начальник тюрьмы сделал жест рукой, и прапорщики стали по двое с каждой стороны двери.
Попов заметил, что Викентьев с Сергеевым напряглись, и ощутил, как вспотела спина.
Звякнул ключ.
— Идите, суки, попробуйте! — жутко зарычал Удав. — Суки, суки, суки!!
Кленов рывком распахнул дверь.
— Й-я-а!
Распластавшийся в прыжке Удав вылетел в коридор. Попов бросил оттягивавшую руки стальную, неровно обработанную пластину и принял стойку, хотя совершенно не представлял, как сможет остановить яростный порыв смертника. Но прапорщики знали это отлично.
Черные матовые палки перекрестили Удава, резко оборвав прыжок. Он все-таки сумел приземлиться на ноги и еще сделал целенаправленное движение, но четыре резиновые дубинки подавили и эту попытку.
Прапорщики работали палками умело, хотя и без обычной эффективности: удар по суставу в данном случае не отключал конечность, а рассчитанный тычок в солнечное сплетение не скрючивал мускулистое тело в беспомощный и жалкий комок. Прервав атаку, они не могли полностью сломить сопротивление Удава.
Резиновая палка перехлестнула горло смертника — скользнувший за спину прапорщик двумя руками прижимал ее к себе, перекрывая Кадиеву кислород. Это был верный прием, безотказно срабатывавший много раз, и трое остальных расслабились, ожидая, что вот-вот объект передачи обмякнет и затихнет. Тем самым они допустили ошибку; потому что Удав перехватил пережимающую горло под кадыком дубинку и, повиснув на ней, выбросил ноги в страшном ударе каратэ «двойной зубец».
Два прапорщика отлетели в разные стороны, один гулко ударился головой о стену и медленно сполз на холодный бетон, второй упал навзничь и остался лежать, широко раскинув мощные руки.
Резиновая калоша, сорвавшись с ноги Кадиева, чуть не попала в лицо Попову, он отпрянул и пропустил момент, когда Удав босой ногой достал третьего прапорщика, только увидел, что на полу лежат уже три фигуры в зеленой форме.
Все произошло мгновенно. Словно в кошмарном сне, Попов увидел себя со стороны — запертым в глухом каземате особого блока, где озверевший убийца, стоящий на самом пороге загробного мира, легко расправляется со специально подготовленной охраной, так матерый волк, играючи, разделывается с наглыми, самоуверенными дворнягами, понадеявшимися взять численным превосходством.
Как при замедленной съемке, Удав клонился вперед, захватив руки четвертого прапорщика, и тот неспешно отрывался от земли, чтобы, кувыркнувшись через голову, занять место рядом с товарищами. Кленов медленно пятился назад к торцовой стене, на лице его была написана явная растерянность, рот открывался, выкрикивая знакомое слово, разобрать которое Валера почему-то не мог.
Викентьев и Сергеев с двух сторон надвигались на Удава, взгляд второго номера и оскал третьего были самыми страшными во всем происходящем.
