— Шут его знает, — пожал плечами Матвей. — В понедельник, наверное… с утра…
— Вот! И я так думал! Но это чушь! Стихотворение написано в воскресенье, поздно вечером, даже ночью! То есть написано оно могло быть хоть в среду, по настроению — в воскресенье ночью. В дождь! И ветер резкий, осенний! Листья не осыпаются — их срывает, несёт, они липнут к заборам, к пороге, к деревьям. А вечером, только что, было тягостное, долгое выяснение отношений с этой женщиной, мучительное объяснение, не первое уже, понимаешь? И тогда ночью — мольба о понедельнике! Обращение в будущее: пусть будет непогода, пусть холод, но пусть — покой! Мольба о покое, понимаешь?
— Вроде так…
— Только так и именно так!
— Ну а что потом?
— Потом — суп с котом, — чуть–чуть обиделся Ренат. Это для меня важно, подтверждает мою мысль. Попросту говоря, эмоциональный эффект достигается симультанно со сдвигом по временной координате.
— Действительно просто, как я, дурак, не догадался? — Матвей наконец улыбнулся. — Обычный сдвиг по координате.
— Вот ты смеёшься, а это чрезвычайно интересно!
— Кто спорит, — Матвей встал и, взял Рената за плечо. — Пошли ко мне завтракать, а то загнёшься без жратвы, симультанный ты мой.
Ренат хотел пойти, как сидел — в ватнике на голое тело, но Матвей удержал его.
— Очнись, салям–алейкум, зима на дворе!
— Неужели? — Ренат подслеповато глянул за окно. — И правда — бело…
На улице он всё приглядывался к снегу, вдруг заметил следы и обрадованно закричал:
— По кошачьим следам и по лисьим,
По кошачьим и лисьим следам
Возвращаюсь я с пачкою писем
В дом, где волю я радости дам!
И счастливо засмеялся, сморщив плоский носик. Глядя на него, Матвей заставил себя тоже засмеяться, а Карат, услышав голоса, загавкал, тут же раздался близкий вороний грай, и первая зимняя тишина заходила ходуном, рухнула, рассыпалась, и вот так они вошли в новое время года.
* * *
— Товарищи, она действительно чудеса творит, то есть без всякого преувеличения. — Семён вытер потный лоб и расстегнул воротник под галстуком.
— Что это ты, Сеня, вроде нервничаешь? — подозрительно сказал Костя.
— Ну при чём тут, при чём? — Семён ослабил галстук и укоризненно покачал головой.
Академик глубоко вздохнул и вяло откинулся в кресле.
— Хорошо, Семён Борисович, давайте её.
Семён открыл дверь и крикнул в коридор:
— Антонина Романовна, заходите, пожалуйста.
Круглолицая женщина в тёмном платке, мужском пиджаке и длинной серой юбке, в сапогах, как вошла, сразу встала у порога и опасливо оглядела кабинет, полный стеклянных шкафов с ретортами, пробирками и какими–то блестящими металлическими инструментами, какие у зубных врачей бывают. Женщина остановила взгляд па академике и его помощнике, сидевших за длинным столом, и поклонилась.
— Здравствуйте вам.
— Проходите, Антонина Романовна. — Семён легонько подтолкнул её к столу.
Женщине можно было дать и сорок лет, и шестьдесят. Она села, сжав колени, и стала теребить край пиджака.
— Ну, голубушка, расскажите о себе, — сказал академик и вдруг старчески трогательно улыбнулся.
— Чего сказывать–то, — ответила похожей улыбкой женщина, — из Семиряевки мы.
— А где трудитесь, кем?
— В совхозе у нас, скотницей, — она поправила платок и добавила: Имени Семнадцатого съезда совхоз. Речицкого района.
— Ну так, голубушка, покажите нам что–нибудь из своих умений. Академик вынул из наружного кармана пиджака очки и положил их на середину стола.
— Двигать, что ль? — опасливо спросила Антонина Романовна, кивнув на очки.
— Если сможете, — осторожно ответил академик.
— Не, очки не буду, жалко…
— А почему? — удивился он.
— Вещь нужная, а разобьются, — смущённо пояснила женщина. — Я ж как двину, они и полетят… вона… в угол, — показала она в дальний конец комнаты.
— А потише не получится? — иронично спросил Костя.
— Нет, никак не получится, — решительно сказала Антонина Романовна. А потом у меня на них злости нету, от очков польза людям… Людям, поправилась опять смущённо.
— А вы обязательно должны разозлиться? — заинтересовался академик.
— Ага, — виновато кивнула женщина. — Лучше всего — если по–настоящему. Но можно и так… невзаправду. Чтоб подумать — мол, ах ты, зараза этакая, пошла с моих глаз… Ну и тогда выходит. А лучше взаправду. О прошлом годе у нас дожди были, а асфальт эвон когда проложить обещались, ещё при Хрущёве, а всё нету его, асфальту, вот и застряла машина. С картошкой машина–то. Витьки моего, старшего. Он и так непутёвый, а тут ещё скажут — мол, все люди ездиют, а тебя, косорукого, тягачом выволакивать надо. Такое меня зло взяло — я как глянула, так её будто танком потащило — метров на десять, — Антонина Романовна засмеялась и сразу прикрыла рот ладошкой.
