Старший следователь прокуратуры Нарышкин что-то писал, но, увидев вошедших в кабинет инспекторов МУРа, отложил ручку и вышел из-за стола.
— Опять, значит, в одной упряжке с ворчливым стариком, так, Геннадий? — подмигнул он смутившемуся Козлову.
— Что вы, Николай Николаевич, мы по вас даже соскучились, — вступился Морозов.
— Ой, ли? Впрочем, сантименты оставим на потом. Вы на колесах? Тогда не будем терять время…
У дома № 13 по улице Марии Ульяновой Морозов свернул во двор и поставил «Москвич» рядом с другими машинами, выстроившимися на асфальтированной площадке. Девятиэтажная глыба послевоенной постройки. У каждого парадного лавочки, на которых сидели бдительные старушки. Провожаемые десятками любопытных глаз, оперработники вошли в 14-й подъезд, поднялись на последний этаж, позвонили. Открыла начавшая полнеть, но все еще привлекательная блондинка с воспаленными от слез глазами.
— Старший следователь прокуратуры Нарышкин, — представился Николай Николаевич. — Извините, что беспокоим вас.
Хабалова молча прошла в гостиную.
— Нам бы хотелось кое-что уточнить, Зоя Аркадьевна, — начал Нарышкин. — Расскажите, пожалуйста, все по порядку с того момента, как вы проснулись в воскресенье.
— Что говорить… Встали поздно, в десятом. Накануне Федя долго смотрел по телевизору футбол. Позавтракали…
— О чем вы говорили в то утро? — спросил Морозов.
— Да вроде бы ни о чем. Я предложила сходить в кино, а Федя не захотел. Он вообще последнее время стал какой-то раздражительный. Я посуду начала мыть, а он, ни слова не говоря, оделся и ушел. Вернулся домой около часу. Я спросила, где был. «Пошел, — говорит, — за сигаретами, встретил дружков, поболтали, пропустили по кружечке пивка». — «А за хлебом, — спрашиваю, — зайти не догадался?» Опять обиделся. Я решила сама сходить, оделась и минут за пять до открытия пошла в магазин, вернулась в половине третьего, а дальше вы знаете…
Морозов взглядом спросил у Нарышкина разрешения и встал. За ним вышел и Геннадий со своим таинственным свертком. Они остановились у двери ванной.
— А теперь, Борис Петрович, можете убедиться, что не зря пестовали вашего верного помощника, — полушутливо сказал Козлов, извлекая из свертка увесистый магнит. — Вот такой штучкой преступник сначала проломил голову Хабалову, а потом запер дверь.
Козлов попытался снаружи закрыть шпингалет. Однако из этого ничего не получилось. — Наверное, слабоват, — сконфуженно признал Геннадий.
— Просто никакого магнита у преступника не было. А вот ключ от квартиры скорее всего имелся. Сначала он видел, как из дома вышел Федор и ушел с дружками. Мог рассчитывать, что быстро тот не вернется — воскресенье. Потом ушла жена. Детей нет, значит, в квартире пусто. Он быстро на последний этаж, в комнатах — никого, заглянул в ванную — а хозяин к бутылке прикладывается, возможно, там от жены прятал, поэтому и не услышал. Что делать пришедшему? Стукнул по голове…
— А дверь? — не выдержал Козлов.
— Закрыл обычной рыбацкой леской, пропустив ее в дверную щель. Вот, смотри…
Морозов достал из кармана капроновую леску, зацепил петлей ручку шпингалета. Потом перекинул оба конца сверху над дверью, прикрыл ее и осторожно повел леску к притолоке. С третьей попытки шпингалет вошел в гнездо.
— Зоя Аркадьевна, вы никогда не теряли ключ от квартиры? — первым делом поинтересовался Морозов, вернувшись в комнату.
— Я нет, а вот Федор недавно терял.
— А замок после этого меняли?
— Нет.
Козлов многозначительно посмотрел на Морозова.
— Кто эти дружки, с которыми ваш муж ходил пить пиво?
— Не знаю. Их у «стекляшки» столько околачивается, забулдыг несчастных. — На лице Хабаловой появилась гримаса отвращения. — Их ловить и сажать надо. Из-за ста граммов передерутся, а за пол-литра убить друг друга готовы.
— Ну это вы напрасно, — возразил Нарышкин. — Подраться они могут, но чтобы из-за пол-литра прийти в квартиру, убить человека — невероятно. Может быть, у него были давние враги? Кто-то, допустим, мог посчитать, что по его вине попал в тюрьму, а когда вышел, отомстил. Согласны?
— Да не знаю я ничего! Знала бы — сказала. Что вы душу то мотаете? — Хабалова посмотрела на работников милиции с неприкрытой злобой, словно они являлись виновниками ее несчастья.
