— Давайте начнем с комнаты, — предложил Шустов, осторожно наступая на рассохшиеся доски.
Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром они обследовали сначала комнату, а затем и небольшую переднюю, служившую когда-то кухней, однако ничего представляющего интерес не нашли.
— Теперь можно и на чердак, — заметил Позднышев, пробуя ногой крепость перекладин лестницы.
На удивление чердак оказался сухим и относительно чистым. Правда, в углу лежала куча тряпья, а сверху свисала в виде сталактитов паутина. Отверстие из чердака на улицу оказалось плотно закупоренным. Такая, хотя и условная, герметизация предохраняла помещение от влаги.
— С чего начнем? — участковый вопросительно взглянул на Вершинина.
— Давайте осторожненько очистим пазы между бревнами перекрытия, а потом ломами станем поочередно раздвигать их и применять ультрафиолетовый осветитель. Здесь достаточно темно.
Вскоре тонкий луч осветителя начал медленно ощупывать каждый сантиметр пространства. Изредка в его лучах то синим, то зеленоватым светом вспыхивали какие-то мелкие пятна органического происхождения. Задерживаясь на несколько секунд, луч скользил дальше.
— Стоп! — Шустов удержал руку Вершинина.
В свете луча люминесцировало темно-коричневое с бархатистым оттенком пятно величиной со спичечный коробок.
— Оно, — прошептал Вячеслав, вытирая выступивший от волнения пот. Луч осветителя в его руке мелко подрагивал.
— Погодите торопиться с выводами, — предостерег Шустов и стал внимательно рассматривать пятно. — Такую же люминесценцию дает и ржавчина.
Он вынул из кармана пробирку, смочил содержимым ватный тампон и чуть коснулся края пятна.
— Ну-ка, посветите сюда, — попросил Вершинин Позднышева, державшего в руках электрический фонарик.
Вата оказалась окрашенной в синий цвет.
— Здорово! — У Вячеслава даже глаза загорелись. — Отправим на экспертизу, пусть попробуют установить, чья кровь; человека или животного.
— Эй, бабоньки, — подозвал понятых Шустов, вороша при свете фонаря какие-то тряпки. — Что сие есть? — и передал одной из них полоску материи.
Та испуганно приняла ее и спустилась с чердака вниз, ближе к свету.
— Пояс это, — послышалось снизу, — от женского платья, вельветового, кажись. Коричневого, — добавила она, сбивая с него пыль.
Вершинина словно ветром сдуло вниз. Он выхватил из рук понятой находку,
Точно! Пояс от женского платья из коричневого или, точнее, серо-коричневого от пыли вельвета. В платье из такого вельвета, судя по протоколам, и была одета потерпевшая.
— Ну-ка, разрешите, — Позднышев взял у него пояс. — Такая штука может означать много или не означать ничего. Мало ли на свете вельветовых платьев. А кто сейчас, спустя десять лет, вспомнит, не ходила ли сама Купряшина в таком наряде.
— Сомнительно для подобной модницы, — вмешался в разговор Шустов, — но ты, конечно, прав. Доказать, что пояс принадлежит убитой на Прорве, невозможно по той простой причине, что самого платья-то не существует. Однако для нашего внутреннего убеждения, — добавил он, усмехаясь, — находка пояса означает многое.
— Теперь можно и собираться, — устало согласился Вершинин, упаковывая свернутый колечком пояс в коробку.
— Погодите спешить, — Шустов протянул Вершинину сверток, завернутый в обрывки полуистлевшей тряпки. — Еще один сюрприз. Позднышев в погребе нашел.
Вершинин развернул тряпку. В его руке оказался проржавевший пистолет. Правая щечка отсутствовала, и через образовавшееся отверстие были видны сидевшие в магазине два полностью покрытых зеленой окалиной латунных патрона.
— Вальтер, — с трудом прочитал он надпись на кожухе, предварительно протерев его носовым платком, — модель РРК. Знаю эту модель, изучал в институте. У него есть одна особенность: значительный выступ на рукоятке с массивным заостренным окончанием.
Подписывать протокол обыска Купряшина отказалась наотрез. В дом она даже не зашла, а стояла у калитки, прислонившись к дереву.
