— Во-он дом ее через дорогу, напротив сельсовета, — показал участковый в окно.
— Вот и прекрасно. Пойдем к ней, представишь меня.
Позднышев поднялся с явной неохотой.
— Посмотрим мы твое Окунево, посмотрим, — успокоил его Вершинин. — И на речке побываем, и покупаемся.
В дом Голиковой они зашли вместе. Небольшая сухонькая женщина лет шестидесяти при виде их оторвалась от какого-то журнала и приветливо заулыбалась.
— Здравствуйте, Лешенька, проходите, садитесь, — захлопотала она, в то же время с любопытством поглядывая на Вершинина.
— Следователь прокуратуры Вершинин Вячеслав Владимирович, — представил его участковый. — С вами поговорить хочет.
— Со мной? — Голикова рассмеялась. — О чем теперь со мной да еще следователю прокуратуры разговаривать?
— Он объяснит вам, — ответил Позднышев с порога, — а я пойду своими делами займусь, у меня тут накопилось.
Задерживать его Вершинин не стал,
— Слушаю вас, Вячеслав Владимирович. — Женщина с явным интересом ожидала разговора. Между делом она выставила на стол печенье, конфеты, чашки для чая.
— Я к вам, Анна Афанасьевна, с несколько необычным вопросом, — заметно волнуясь, начал Вячеслав. — В общем, рассчитываю на нашу откровенность и память.
— Сделаю все, что в моим силах, — развела она руками, удивленная таинственным началом. — На мою откровенность можете рассчитывать полностью — плохое скрывать не в моих правилах, ну а насчет памяти — посмотрим, я на нее не жалуюсь.
— Разговор пойдет о далеком прошлом. Помните вы Купряшина Федора?
— Федьку? Еще бы не помнить! Жизнь эго на моих глазах прошла до того, как посадили в последний раз. Сколько раз я этого парня пыталась наставить на путь истинный, не получилось.
— Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, когда вы видели Купряшина в последний раз, и расскажите о встречах с ним.
Теперь разволновалась Голикова. Она чутьем поняла, насколько важны эти сведения для следователя. Ей не хотелось признаваться в том, что и память у нее стала не та, и силы не те. Ведь далеко за шестьдесят сейчас.
— Действительно, задачу вы мне задаете не из легких, — Голикова тяжело вздохнула. — Ведь больше десяти лет, поди, с того времени прошло.
— А вы постарайтесь вспомнить, я вам помогу, — как можно мягче попросил Вячеслав. — Может быть, вам станет легче, если вы это время свяжете с каким-нибудь заметным событием в жизни села или в своей жизни.
— Вполне возможно… Надо подумать, — неуверенно начала она. — Помню, Федька освободился тогда из колонии, жил некоторое время у матери, но в колхозе не работал. Я его еще вызывала тогда не раз, предлагала на работу поступить, участковый с ним много времени потратил. Он все обещал да обещал, а потом пропал. Рассказывали, посадили его в городе. Больше я о нем ничего не слыхала. — Голикова виновато улыбнулась.
Вершинин помолчал. Он мог бы, конечно, сейчас задать наводящий вопрос, но не хотелось этого делать. Вячеслав мысленно загадал, что если убийство на Прорве отложится в памяти Анны Афанасьевны в какой-нибудь связи с именем Беды, значит, он на верном пути.
— Вот еще что, — встрепенулась вдруг Голикова. — Тогда все, что ни случись в селе, приписывали Купряшину и его друзьям. Как раз в тот последний год у нас убийство произошло, приезжую женщину убили, ну и все, конечно, сразу на Федьку валить стали, такие небылицы о нем рассказывали, а оказалось, зря. Вскоре после того случая он и пропал из села.
Вершинин даже вздрогнул от совпадения своих мыслей со словами Голиковой.
— И все же, Айна Афанасьевна, — сдерживая волнение, спросил он, — какие небылицы ходили тогда о Купряшине? Мне важно знать о них.
— Да разные. Вот, например, шел слух, будто учительница нашей начальной школы Слепова зашла как-то к матери Купряшина и у них на потолке заметила темное пятно, вроде крови. Рассказывала она кому об этом, нет — неизвестно, но, когда убитую в озере обнаружили, пополз слух, что убил ее Беда и некоторое время прятал труп на чердаке. Потом мы, конечно, сами посмеивались над этими небылицами. А учительница вскоре уехала от нас. Слышала, что умерла года два назад, — Голикова замолчала.
