Плотная волна перегрузок навалилась на людей. На экране обзора перед капитаном возник стройный силуэт «Ренаты». Из дюз вырывалось ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн кругового наблюдения по бокам и на носу «Ренаты» равномерно вращались, посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.
Все было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на корабле. Последняя была гораздо меньше расчетной…
Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его наихудшие опасения.
При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в спинки своих кресел. По расчетам Ивана Скалы, ускорение силы тяжести должно было составить величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва 1,9…
Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Но чувство физической легкости не вызывало ни у кого ни радости, ни облегчения: ведь это означало, что «Рената» крепко прикована к чему-то неведомому.
* * *
Прошло уже четверо суток с той минуты, как оранжевая точка, движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой путь.
Двигатели маневра исчерпали свой ресурс и выключились. Тормозные двигатели «Ренаты» продолжали работать на полную мощность. Несмотря на это, скорость не уменьшалась. А при неустойчивости скоростного режима не могло быть и речи о том, чтобы включить пульсатор.
Большой совет корабля заседал недолго.
— При максимальном режиме топлива хватит ненадолго, — заявил Карраиса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от недосыпания, под глазами обозначились мешки. В этой странной и опасной ситуации первому пилоту корабля доставалось больше, чем другим.
— Конкретней, — попросил капитан.
— Вот данные, полученные от головного электронного мозга. — Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок, испещренных цифрами. Петр Коробейников изучал их с минуту, затем передал другим.
— Та-ак, — протянул Стафо, — цифры довольно красноречивы. За три-четыре месяца такого режима сожжем все до капельки.
— Что у вас? — повернулся капитан к Скале. Иван медленно, словно во сне, покачал головой.
— Природа сил, влияющих на «Ренату», неизвестна, — произнес он негромко.
— Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, — продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряженной тишине. — И потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.
— Выключить?! — не удержавшись, воскликнула Мария. В первое мгновение ей показалось, что она ослышалась.
— Да, полностью, — подчеркнул капитан. — И лечь в дрейф…
Люди зашумели.
— Выключить двигатели — самоубийство! — воскликнул Стафо. — Нам тогда не выбраться из этой потенциальной ямы.
— Что же вы предлагаете? — спросил капитан. — Сжечь сначала остатки топлива и потом уже скатиться на дно ямы?
Стафо подавленно молчал.
Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились все.
Грависты сидели чуть поодаль от остальных членов экипажа и озабоченно переговаривались. Когда спор Стафо с капитаном закончился, поднялся Иван…
Маша смотрела на Ивана, полная дурного предчувствия. На какой-то миг девушке показалось, что действие происходит в замедленном сне, и все это — мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный взгляд Стафо, устремленный на нее, — призрачно и нереально.
— Если выключим все двигатели, то это не значит, что начнем свободно падать и на корабле воцарится невесомость, — сказал Иван. — Под воздействием активных внешних сил корабль приобретет огромное ускорение. Хотя падение корабля не может длиться бесконечно: силовое поле должно иметь центр. Преодолев какой-то участок пути, «Рената» остановится.
— Но нам тогда уже все будет безразлично, — невесело пошутил кто-то.
— Безвыходных положений не бывает, — отрезал капитан. — До полной остановки корабля я предлагаю всем лечь в анабиоз. Будем готовить корабль к автоматическому режиму.
— На какой срок? — спросил Стафо.
