Искатель, 1974 № 04 - страница 60
Я шел по центру восточного склона. Чуть ниже меня был Эдди. Еще ниже — двое полицейских, прочесывающих берег. Мы находились на полпути к южной оконечности Робберга, когда Эдди испуганно вскрикнул:
— Хозяин, смотрите! — И показал в сторону воды.
На секунду мне показалось, что он заметил Мартина. Но вскоре я разглядел колоссальную акулу. Наверняка это та самая Циндарелла, о которой рассказывала Хелен в день нашего приезда. Акула медленно плыла вдоль самых прибрежных камней.
Никогда я не видывал такой крупной рыбины. Огромных размеров в поперечнике и футов тридцати длиной. Оливково-зеленый цвет ее сиял на солнце, а ленивые движения хвоста вспенивали воду. Она казалась большой подводной лодкой. Один раз она мягко перевернулась на бок, в воде блеснуло ее белое брюхо и громадная зубастая пасть. Я видел, как в панике бросались врассыпную мелкие рыбешки. Мы следили за ней, остолбенев, пока она не скрылась из виду.
— Циндарелла, хозяин, — сказал Эдди.
Я вздохнул. Да, на самом деле сегодня не поплаваешь…
Мы подходили к середине Робберга. Я и мои спутники заглядывали в пещеры и пещерки, которые служили убежищем мириадам летучих мышей, сов, дасси и теперь, возможно, Мартину Убийце. Их было множество. А я не переставал размышлять о том, какой следующий ход сделает преступник. Ему удалось дурачить нас целых три дня, и он мог заметить приближающуюся цепочку поисковой группы. Он мог догадаться, что нашли его автомобиль или что я взялся его перехитрить.
Если он уже отыскал себе подходящую пещерку, то будет отлеживаться, пока мы не пройдем мимо… А вдруг он выкинет очередной финт?
Нам не пришлось долго ждать, чтобы узнать о выбранном им пути.
Взглянув мельком вниз, на морской берег, я заметил, что один из прочесывающих, шедший чуть пониже Эдди, постепенно отстает. Машинально пересчитав идущих, я отметил, что этот отставший — четвертый человек между мной и морем, и подумал, что, вероятно, его прислали, чтобы усилить нашу группу. Несколько раньше там было всего трое, кроме меня и Эдди: полицейский, еще один негр и отдыхающий из отеля, вызвавшийся в помощники. Этот четвертый шел все медленнее и медленнее. Я махнул ему рукой, приказывая прибавить шагу и выпрямить цепь. В ответ он тоже махнул и, как мне показалось, зашагал быстрее. Потом его скрыла скала, а когда я оглянулся в следующий раз, четвертого уже нигде не было.
— Эдди! — нетерпеливо крикнул я и остановился, чувствуя, как все у меня внутри оборвалось… — Эдди, где тот, что шел ниже тебя?
— Все там, хозяин, — явно удивленно ответил негр, махнув рукой в сторону морского берега.
— Сколько их там?
— Трое, хозяин.
— А минуту назад их было четверо.
— Ай-ай! — Он прикрыл рукой рот, что означало испуг. И дрожащим голосом повторил: — Их было четверо!
Я резко повернулся и побежал к связисту с переносной рацией. Карабкаясь по склону, задыхаясь, я не переставал все же восхищаться находчивостью, и хитростью Мартина. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Он проскользнул сквозь наше оцепление, используя классический прием прячущегося от противника «коммандос»: растворился на местности, делал то же, что делали все. Он использовал первую же возможность скрыться, исчезнуть. Мартин Убийца находился в цепи прочесывающих достаточно времени, чтобы к нему привыкли, а потом растаял в камнях.
Задыхаясь от тяжелого подъема, я взобрался на вершину холма и вырвал из рук связиста микрофон. Мне сразу ответил Ван Виллинген.
— Он прорвался! Я уверен в этом. Он сейчас позади цепи! — закричал я.
Ван Виллинген, оставшийся в конце перешейка, крепко выругался:
— Я же здесь почти один!
— Растяните своих людей в цепь! Я сейчас же поверну своих!
— Но что случилось?
— Расскажу потом. Все.
Обратно мы шли быстрее. Возле самого перешейка я увидел картину, от которой у меня отлегло на сердце. Дюжина человек перекрывала узкое горло перешейка, и каждый из них видел другого.
— После сообщения прибыло еще несколько моих парней. Нам повезло. Он не мог проскользнуть. Так что же произошло?
Я объяснил тактический прием, использованный Мартином. Пока я рассказывал, лицо сержанта хранило ядовито-ироническое выражение.
