Искатель, 1974 № 04 - страница 36
— Лазарев! Трофим! — почему-то нетерпеливо крикнул Малинка, заскочив внутрь.
Никакого ответа.
В избушке стояла полумгла. Крохотное подслеповатое окошко скупо пропускало свет. Солнечные лучи, косо падавшие в дверной проем, освещали лишь порог. Странный беспорядок царил в доме. Но инспектор пока не стал разбираться, что к чему, — раз Трофима здесь не было, следовало отпустить вертолет.
Выйдя на свет дня, Пионер Георгиевич помахал рукой, и машина тотчас ушла, разметав на поляне тучи прошлогодней хвои, вздув пепел кострища около избушки.
«Хорошая штука вертолет, — подумал старший лейтенант, — но кое-какие следы, вещественные доказательства, потеряны безвозвратно. Их разметал вихрь от винта. Жаль. Очень жаль. Но делать нечего».
Инспектор вернулся в дом, сел на нары и закрыл глаза, чтоб они привыкли к полутьме. Когда он открыл их, внутренность жилья предстала перед ним словно обнаженной. Сразу было видно — жили здесь люди нетаежного склада: слишком много беспорядка и безалаберщины. Дрова кучей свалены в углу. Печка из бочки расположилась слишком близко к стене дома. Тут же торчало забытое ведро с тавотом. На столе — банка с солью. И нож. Добротная, даже шикарная для тайги фабричная финка. На рукоятке стояли инициалы «А. П.».
«Сашкина, — понял инспектор. — Он о ней даже не вспомнил. Совсем нетаежный человек».
Тут же на столе валялись патроны.
«Получается, что при желании Попов мог найти патрон, — подумал Малинка. — Только действительно не в себе он был, не в своей тарелке. Иначе Лазареву пришлось бы гораздо хуже. Хотя я не знаю, что с ним, и не могу пойти искать, пока не закончу осмотр».
В изголовье нар инспектор обнаружил следы крови. Они были недавние — запекшиеся, но не подсохшие еще, не въевшиеся в доски. Инспектор сделал соскоб и убрал его в один из крохотных целлофановых пакетиков, которые всегда носил с собой.
Под нарами валялся небольшой спортивный рюкзак, развязанный, в спешке полувыпотрошенный на пол. В нем две банки тюльки в томате, свитер.
«Сашка взял свой рюкзак. Это Лазаревский. А если северянин оставляет свитер — плохо человеку, — отметил про себя Малинка. — Ведь следы крови на нарах свидетельствуют, что Лазарев приходил в избушку уже после того, как выбрался из-под сухостоины. Не иначе.
Под нарами же, у самой стены, инспектор приметил длинный, похожий на дубинку предмет. Малинка, кряхтя, полез за ним. И, даже когда в руках у него оказалось ружье, он не сразу поверил в это. Бросить ружье в тайге представлялось ему верхом опрометчивости. Ружье было заряжено отнюдь не холостыми патронами.
«Спрятал его, выходит, Лазарев, — понял Малинка. — Свое ружье спрятал, чтоб Сашка его не схватил ненароком. А почему потом не взял? Ведь в тайгу ушел, не в лесок. Невмочь было и ружье нести? Пожалуй».
В углу избы валялась убитая копалуха. Инспектор разозлился не на шутку. Добро, когда стреляют глухарей, чтоб наесться, но бить птицу ради забавы — такое уж из ряда вон, и в донесении он не преминет упомянуть о хищничестве.
Потом он вышел на воздух и отправился к берегу, к скале, о которой говорил Попов. С нее, по его словам, Лазарев бросил в реку алмаз. На боку дикого камня инспектор обнаружил царапины от подковок лазаревских сапог. А под камнем трава была крепко потоптана, почва взрыта.
«Э-э, — протянул Малинка, — драка была и здесь, не только на склоне осыпи. Попов об этом ни гугу…».
Осматривая около этого места спуск к реке, инспектор обнаружил несколько ямок от свежевывернутых камней. Они были хорошо заметны.
«Что ж, — отметил инспектор, — выходит, камень, пущенный в Лазарева на склоне, был не первым и не единственным… И зачем, кстати, понадобилось Лазареву забираться на скалу, чтоб бросить в реку алмаз? Это можно было сделать хотя бы вот отсюда, да и с любого места на берегу. К чему он карабкался на трехметровый камень?»
В душе Малинка должен был признаться себе, что все-таки надеялся найти здесь хоть какое-то оправдание действиям Попова. Инспектор думал: возможно, Лазарев в чем-то не так повел себя, был груб в своих справедливых требованиях, оскорблял Сашку, вызвав приступ лютой злобы.
