Дует шелоник — юго-западный, сильный, но не успевший разогнать волну ветер. Он дует поперек залива и не может расшевелить море как следует. Все же на волнах гребешки. Не меньше трех баллов. Может, и все четыре. Ветер, он поможет делать километра полтора в час. Не очень-то большая скорость для пилота, но все-таки скорость. Шлюпка медленно обогнула обломок льдины, оторванной где-то от берегового припая.
Намокшая одежда — плохая защита. Каждый порыв ветра морозит тело. Видно, температура воздуха немногим выше нуля, воды — тоже.
Руки стыли, пальцы «заходились» от холода. Он то и дело сует кисти за пазуху, но и там не находит тепла. Сжимая и разжимая кулаки, разгонял холодеющую кровь. Он греб, стараясь согреться.
Темнело. Короток стал день — с десяти до четырех только свет и видишь. Иван взглянул на часы. Четырнадцать пятьдесят. Стрелки стояли. Эх вы, «пылевлагонепроницаемые»!..
К хлюпанью волн примешивался посторонний звук. Тарахтящий, стрекочущий, знакомый. Иван приподнялся, едва не опрокинув лодку. Достал из кобуры пистолет. По звуку понял, что вертолет идет не на него, а стороной, хотя и очень близко.
Семь выстрелов прозвучали оглушительно один за другим. Гильзы падали в холодную воду и, сверкнув желтизной, как блесны, уходили вглубь. Еще два выстрела…
6
Куницын видит красную вспышку. Ракета. Откуда?
С вертолета! Они ждут ответного сигнала. Застыв на мгновение в неподвижности, он вслушивается в слабеющий рокот. Потом яростно гребет туда, где заметил вспышку, гребет, задыхаясь от усилий. Гребет пять минут, десять, час — море пусто.
Озноб снова набрасывается на него. Даже минутная бездеятельность дала знать о себе: сразу же окоченело тело.
В сумерках море кажется еще более холодным и жестоким. Мгла подступает к шлюпке плотнее и плотнее.
Если он правильно определил место посадки, то теперь в открытое море его не унесет. И если он продержится эту ночь… Главное — продержаться ночь. С семнадцати до десяти. То есть семнадцать часов. Всего лишь тысячу с небольшим минут.
На аэродроме сегодня не будут спать. Дома не будут спать. Выдержать — вот что он должен сделать, и сделает это. Пока хватит сил, он будет плыть. Пока он способен дышать и тело повинуется ему, он будет плыть.
Туго надутый жилет стягивает грудь, мешает грести. Пальцы с трудом нащупывают застежки. Ремни разбухли, наконец удается снять жилет. Куницын кладет его на бортик — в шлюпке нет места.
Ночь окружила его.
1
«Рулевой» идет по расписанию. Через час-другой он пришвартуется к пристани Зеленая.
Просквоженная осенними ветрами палуба пуста. На ней мешки, корзины, бензопилы «Дружба», бочка с квашеной капустой.
В салоне сумеречно, дремотно, тихо: пассажиры нетерпеливо поглядывают в серую однотонность за окном, перебирая в уме предстоящие береговые заботы.
Разговор идет о местной сенсации. Этой осенью в Губу нежданно-негаданно зашло столько сельди, сколько здесь еще не видывали прежде…
Капитан Тимонин входит в салон в тот момент, когда пассажиры, притушив окурки, уже начинают готовиться к высадке.
— Не торопитесь, товарищи. Причалим не скоро.
— А в чем дело?!
— Человек в море. Будем искать! В воздухе повисает тишина.
— Кто такой, объясни толком? — говорит, наконец, человек в рыбацкой робе.
— Летчик, — отвечает Тимонин.
— В какой час дело было? Долго не выдержит…
— Вот что, капитан, ты нас сначала до места доставь… — заводится толстый парень в кожаном реглане. У него два пузатых чемодана, ящики, какие-то свертки. Видно, коммерческая душа!
— Ладно, помолчи, деятель! — останавливает его человек в робе.
Больше никто не спорит. «Рулевой» ложится на обратный курс. На палубе, среди мешков и бочек, плечом к плечу стоят люди.
Через час — новая радиограмма: «Искать лодку, в ней двое — пилот и рыбак. У летчика есть ракеты».
Люди прислушиваются, вглядываются в густую, вязкую темноту — ни вспышки, ни выстрела…
2
Он ударяет себя по лицу ладонью один раз и другой — сильно, не жалея. Странно: щека чувствует боль, а ладонь словно и не принадлежит ему, удар нанесен чем-то деревянным.
Дремота отступает на время. Волны меньше, шум моря как бы притих, стал глуше, однообразнее. Тьма глухая, плотная — ни блеска звезд, ни огонька на воде. Где найдешь среди мглистой ночи крохотную резиновую шлюпчонку, закрытую волнами? Но его ищут, он знает.
