— Разрешите мне!.. — переглянувшись со своим начальником, неожиданно прервал молчание Виктор. — Конструировать заново ракету не обязательно. Ведь сейчас речь идет о выведении далеко в космос ракеты с тяжелым кораблем на борту. Значит, можно применить те средства, разработку которых мы заканчиваем у себя в институте.
— Вы имеете в виду дополнительные пороховые двигатели? — спросил Дорошенко. — Несколько лет назад я, помнится, читал одну весьма оригинальную статью по этому вопросу.
— Это моя статья, — быстро сказал Виктор. — Вопрос о разгонах ракет с большими грузами рассматривался в моей кандидатской диссертации.
— Но техника пошла по другому пути, — сказал Дорошенко. — Мы стараемся делать разгон более плавным, чтобы его легче переносил человек. Поэтому наши полеты, начиная с первого — с полета Гагарина, — проходят успешно.
— В нашем институте, — возразил Виктор, — проводились исследования по отработке стартовых ускорителей. Последний вариант, я считаю, позволяет рискнуть.
— Надо подробнее ознакомиться с проектом, — предложил Дорошенко и даже положил оба локтя на стол, ожидая.
Виктор принялся развешивать чертежи. Потом быстро и горячо заговорил о конструкции, регулировании двигателя, скоростях, графиках их изменения. Виктора забросали вопросами. За стремительностью его ответов чувствовалась серьезная научная разработка проблемы.
Теперь все снова повернулись к Дорошенко. Генеральный конструктор сидел, сосредоточенно потирая лоб.
— Ну?! — совершенно по-домашнему воскликнул председатель.
Дорошенко посмотрел на него, широко и смущенно улыбнулся, развел руками и стал похож на старого хитрого запорожца, которого строгая жинка застала за чаркой горилки.
— Сдаюсь! — сказал он. — Це ж не хлопец, а фейерверк! Ратуйте, добры люди! Бьют нас сибиряки!.. Во всяком случае, приборы выдержат эти ускорения. И если послать управляемый с Земли корабль без человека, вопрос можно считать решенным.
— У меня есть еще предложение, — сказал Виктор.
— Ого!.. — воскликнул Дорошенко.
— К «Неизвестности» должен лететь человек! — заторопился Виктор, боясь, что его перебьют. — Тогда все главное можно узнать быстро. И надежнее, полнее, чем это сделают любые приборы. А медлить нельзя! Николай Павлович говорил уже…
— Ну-ну, без паники! — предупредил председатель.
— Это не паника, Сергей Борисович! — горячо воскликнул Виктор. — «Неизвестность»!.. Что может быть хуже вот такой неизвестности? Я понимаю, что это рискованно! Но это же нельзя ставить рядом: один человек и — все люди, Сергей Борисович! Как же в войну разведчики уходили в тыл к врагу? И командование посылало… Посылало людей, хотя у армии и тогда уже была инструментальная разведка…
— Ну, то в войну!.. — проворчал председатель.
— А кто сказал, что это не война? — вызывающе спросил Виктор.
«Какой задира!» — с удовольствием и тревогой подумал Николай Павлович и скосил глаза на председателя. Но Сергей Борисович явно не собирался спорить.
— Ну, хорошо, хорошо… — примирительно сказал председатель. — Я сообщу ваше мнение в Центральный Комитет. У вас все?
— Нет, Сергей Борисович! — Виктор секунду помедлил, и Николай Павлович затаил дыхание. — Разрешите мне… Разрешите лететь мне!
— Я сказал, что этот вопрос будет решаться не мною, — недовольно повторил председатель, но, видно не удержавшись, слегка усмехнулся, покачал головой и обратился к Дорошенко: — Что скажете, товарищ генеральный конструктор?
— Что скажу? — переспросил Дорошенко. — Что говорить? Стар я уже, Сергей Борисович! — вздохнув, признался он и тут же упрямо добавил: — А был бы помоложе, тоже попросился бы!
— А как думают остальные?
Конструкторы молчали. Виктор был не только самым молодым из них, он имел вторую профессию — космонавта.
