Искатель, 1961 № 03 - страница 9

Миссионер… Слегка протрезвевший солдат… Спящий худой человек… Комми, любезничающий с яркой соседкой… Надутые молодожены… Иржи, болтающий с мальчишкой… Толстяк с термосом в руках… Неподвижная как изваяние женщина в сари.

Все заняты своим делом. Только студентка не спускает с Генри тревожного взгляда. Но Чармену сейчас нужна не она. Он снова оглядывает пассажиров…

— …А вам приходилось снимать фильмы с участием Евы Пристли? — спрашивает оператора мальчик.

В его глазах мелькает лукавинка, которой Иржи, увы, не замечает.

— Ева Пристли? — Иржи уже не рад, что затеял этот разговор: мальчишка оказался невероятно дотошным. — «Женщина в красном»?

— «Женщина в красном», «Смерть среди слив», «Семнадцатый перекресток», «Тайна леди Бенджамен»… — радостно затараторил мальчишка. Он, видимо, недюжинный знаток кинематографа.

— М-м… — Красивая соседка оставалась такой равнодушной, что Иржи не удержался от искушения: — Как же… Конечно… Приходилось!

Кристин обернулась и на этот раз посмотрела на молодого оператора с нескрываемым любопытством.

Плеча Иржи касается рука Генри Чармена.

— Прошу прощения… Можете уделить мне две минуты?

Оператор вскидывает глаза.

— Ничего особенного… — предупреждает вопрос Генри. — Просто необходима маленькая консультация… Нет, нет, камеру можете оставить…

Теперь к встревоженному взгляду студентки прибавился недоумевающий — Кристин и заинтересованный — мальчишки.

Генри и оператор скрываются в кабине.

Филуменист вздрагивает от звука захлопнувшейся двери.

— Вам плохо? — склоняется к нему студентка.

— Чепуха! — произносит солдат. — Старикашку просто укачало… Вот лучшее средство!

Он вытаскивает плоскую фляжку, отвинчивает колпачок.

— Ну-ка, глотни, старина…

Филуменист машинально повинуется. Делает глоток, другой.

— Еще, еще… — подбадривает солдат. — Вот так!

— Перестаньте! — отталкивает руку солдата девушка.

— П-сс, малютка!.. Сейчас он будет в полном порядке. Верно, старина?

Филуменист тяжело переводит дух.

КАБИНА

На полу недвижно лежит стюардесса. Рука девушки протянута к двери. Ей не хватило одного мгновения, чтобы добраться до выхода.

Рядом на койке бортинженер. Глаза его закрыты.

Дальше направо, соскользнув с кресла, скорчился на полу, не сняв наушников, радист.

Слева, уронив голову на столик, согнулся штурман. Впереди, запрокинув головы, неподвижны командир и второй пилот…

И, как в страшном сне, маленькими толчками сам поддается вперед и назад полумесяц штурвала…

Прижавшись к двери, с ужасом смотрит на эту картину потрясенный Иржи…

Иржи приподымает с пола стюардессу, усаживает ее около стены. Генри бросается к бортинженеру. Тормошит его. Юноша неподвижен. Иржи кидается к пилотам. Тщетно пытается привести их в чувство. В глазах оператора растерянность и страх…

Глухой звук заставляет его обернуться. Это вновь бессильно опустилась на пол стюардесса…

САЛОН

Из кабины появляется Иржи. Из глаз его исчезла мальчишеская беспечность, Подымает руку, призывая к вниманию.

— Здесь есть врач?

Пассажиры, умолкнув, переглядываются.

— Срочно нужен врач! — повторяет Иржи.

— Что случилось?

— Ничего особенного! Вдруг стало плохо стюардессе. Нужна помощь. Есть на борту врач?

Слова Иржи отчетливо слышны через открытую дверь во втором отделении салона.

Пассажир, назвавшийся Дюбуа, невольно подается вперед, но, натолкнувшись на пристальный взгляд человека в плаще, тут же откидывается обратно в кресло.

— Что же вы? — спрашивает Тереза коммивояжера. — Помогите!

— Понимаете… — растерянно отвечает тот. — Я пятнадцать лет торгую лекарствами, но, разрази меня бог, если сумею отличить аппендицит от воспаления легких…

В последнем ряду поднимается женщина в сари.

— Я была медицинской сестрой…

Иржи обрадованно бросается к ней.

— Идите скорей! Девочка пусть посидит здесь. — Он наклоняется к Кристин: — Вы присмотрите за ней?

Оператор, приподняв девочку, переносит ее на свое место. На мгновение головы Иржи и Кристин оказываются рядом.

— Что-нибудь серьезное? — тихо, одними губами спрашивает женщина.

— Да… — так же тихо отвечает Иржи.

Вот сейчас между ними, кажется, установилось то интимное понимание, которого оператор тщетно добивался в течение полутора часов.